не при чем? Ведь это я дала на него наводку Машиному отцу. Знаю, на что способен Ростислав Андреевич в гневе, Каринкому бывшему тогда сильно не поздоровилось. Вдруг наломает дров?

– Сиди в машине, – сказал он тоном, не терпящим возражений. – Я скоро вернусь.

Ждала минут двадцать, наконец, он вышел из дома и быстрым шагом направился к машине. Когда он положил руки на руль, я заметила, что костяшки его пальцев кровоточат. Неужели он избил Тимура?

Он долго молчал, не смотря в мою сторону. Перебираю в голове варианты произошедшего – один ужаснее другого. Пусть он скорее расскажет, что произошло в доме Токаревых.

– Это не он, – наконец сказал Ростислав Андреевич.

Он завел машину и выехал на дорогу. Раздраженно посигналил пикапу, невесть откуда появившемуся слева. Пикап шарахнулся, но не посмел связываться с водителем внедорожника.

– Но кто тогда?

– Это нам придется выяснить. Но точно не Тимур. Я поговорил с его родителями. Парень не интересуется наркотиками, он спортсмен.

– А Ваши руки? – робко спрашиваю я.

Он посмотрел на сбитые костяшки пальцев и отмахнулся:

– Пустяки.

Едем некоторое время в молчании, а затем он спрашивает:

– Что за кольцо у тебя на пальце?

– Влад Востриков, ваш сотрудник подарил.

– Выкинь эту дешевку, – советует он.

-13-

У моего дома стоит полицейская машина. Сергей Гвоздецкий уже звонил и сказал, что пока ничего не нашли. Я встретил старого знакомого, ныне прокурора, возле бассейна, где он давал распоряжения своим ребятам.

– Ну что, Сергей, признался кто-нибудь? – спрашиваю, пожав ему руку.

– Все чисты. Ребята каждого проверили – ничего. Сигареты, вайпы, пиво – все это в большом количестве. Но запрещенных веществ ни у кого не обнаружили.

– Но кто-то же ей дал? Ищите везде, переверните дом, посмотрите камеры, но найдите мне этого подонка!

– Мои ребята сейчас обыскивают твое жилище, – кивает Гвоздецкий.

– Я сам займусь камерами, придется просмотреть все три часа. Мне нужна помощь, пришли кого-нибудь из ребят на нулевой. Ксения, будь добра, сделай мне чай и принеси вниз.

– Ээ, куда вниз? – уточняет.

– В цоколь.

Спускаюсь вниз и сажусь в кресло оператора видеонаблюдения. Тешу себя мыслью, что узнаю имя виновника и расправлюсь с ним каким-то изощренным способом.

* * *

Блин, я даже не знала, что здесь имеется цоколь. И про камеры ничего не знала. Неужели они тут повсюду? И в спальне Ростислава Андреевича?! Я похолодела: если камеры есть, он увидит, как мы с Владом заходили в его спальню. Как он на это отреагирует? Какой стыд!

Завариваю чай, не зная, какой он любит. Здесь около десяти разных сортов! Выбрала обычный, черный, без добавок и заварила покрепче. Кажется, нас всех ожидает бессонная ночка.

Спускаюсь на цокольный этаж и ищу помещение, где стоят мониторы. Одна дверь открыта и горит свет, значит, Ростислав Андреевич там. Не знаю, куда поставить поднос, и мужчина жестом указывает на стол.

– Ксения, тебя единственную никто не проверял, – сказал он таким тоном, что у меня волосы зашевелились на затылке. – Где твоя сумка?

– Ростислав Андреевич, вы меня в чем-то подозреваете?! – не могу поверить своим ушам.

– Пока нет. Но я должен проверить. Ты с Машей сегодня весь день, и… В общем, принеси, пожалуйста, свою сумку.

– Хорошо, как скажете, – разворачиваюсь и ухожу.

– Стой, я пойду вместе с тобой.

– Да, пожалуйста, – фыркаю.

Меня оскорбили его подозрения. Я никогда не пробовала наркотики, потому что страшно. А теперь, после того, что случилось с Машей – страшно вдвойне. Никогда в жизни к ним не притронусь.

Заходим в Машину комнату, моя сумка лежит на тумбе. Протягиваю ее Ростиславу Андреевичу и скрещиваю руки на груди. Он расстегивает молнию и бесцеремонно вываливает содержимое на Машину кровать. Губная помада, тампон, брелок, зарядка, фантики от конфет, готическое кольцо и… пакетик с таблетками.

– Что это? Я тебя спрашиваю! Отвечай, что это?!

Его крик застревает в горле. Мне даже показалось на секунду, что он сейчас меня ударит. Меня начинает трясти:

– Я… я не знаю, честное слово… Это не мое!

– А чье?!

– Мне подкинули. Моя сумка весь вечер лежала здесь, без присмотра. Я клянусь Вам…. Ростислав Андреевич, пожалуйста, поверьте мне. Готова на любые тесты, прямо сейчас. Я не принимаю наркотики, и не давала их Маше!

– Вот теперь я очень сожалею, что поддался на уговоры дочери и не поставил камеру в Машиной спальне. Ладно, иди в гостевую и сиди там, пока со всем этим не разберусь.

– Хорошо, – обнимаю себя за плечи и чувствую себя, как во сне.

– Можешь немного поспать, – чуть добрее добавляет он.

Я кивнула, вытирая слезы. Откуда в моей сумке таблетки? Кто их подкинул? Ведь кто-то же подкинул, потому что испугался, что полиция обнаружит. Вся надежда на камеры. Хотя Ростислав Андреевич сказал, что в Машкиной комнате нет видеонаблюдения, если передача произошла там, то мы никогда не узнаем, кто виновен. Если только сама Маша не назовет имя этого человека. Но это – не я!

Ложусь на кровать прямо в одежде и сворачиваюсь калачиком. Слезы душат меня и капают на подушку. Мне страшно. Вдруг меня посадят? Запрещенные вещества – это ведь уголовное наказуемое преступление.

Пусть снимут отпечатки пальцев с пакетика, я никогда не держала его в руках, а значит, моих отпечатков на нем не найдут. С этой мыслью сама не заметила, как уснула.

* * *

Девочка спала в гостевой спальне в позе эмбриона. Платье задралось, обнажая белые упругие бедра. На полу аккуратной кучкой лежат чулки, которые были на ней весь этот безумный вечер.