- И не надейся, девочка. - Мужчина обхватил ее затылок второй ладонью, не сильно нажимая, боясь причинить боль зажатыми в ней ключами. Но, и не давая Марине отвести лицо. - Я давал тебе шанс. Ты - отказалась. Поздно. - И он, сильно и жестко вдавил свои губы в ее рот, показывая, что именно он был, и остается тем, кто решает.

- Командир. - Едва перевела дыхание Марина, почти не в силах уже и сама, оторваться от его губ.

- Разве, не это тебя во мне привлекает? - Самоуверенно поднял мужчина бровь, наконец-то, защелкивая замок на двери за ними…

Теперь, совершенно точно, уже ничто не сможет их прервать.

Константин просто не позволит подобному случиться.

- Мне трудно выделить что-то одно, что привлекало бы сильнее, чем весь ты в целом. - С насмешливой улыбкой, ничуть не стесняясь открыто это признавать, прошептала Марина, медленно и плавно соскальзывая по его телу вниз, опускаясь на пол, не оставляя двузначных толкований в своей, чуть более продолжительной ласке, своим телом, его паха…

Мать твою!

Костя резко выдохнул, крепко хватая уже начавшую отворачиваться от него Марину, и резко притягивая к себе, прижимаясь к ее ягодицам своим возбуждением, погружая свое лицо в ее, дурманящие его своим запахом, волосы.

Может, ему стоит позвонить тому Женьке и искренне поблагодарить за таблетки?

Хотя, навряд ли тот мужчина оценит подобную благодарность…

Он хмыкнул ей в волосы, крепко удерживая Марину, не давая ей отступить и на шаг, недвусмысленно намекая на свое желание, мягко скользя по ее телу.

Еще сильнее возбуждаясь, слыша, как сбивается и удлиняется вздох девушки…

Константин, честное слово, планировал сразу же увлечь ее к кровати.

Но, возбуждение, ударившее в его голову, и заменившее всякий мозг, просто не позволяло действовать разумно и здраво.

Он дернул ручку первой попавшейся двери, оказавшись в собственном кабинете, увлекая за собой и, чуть протяжно от его, вжатого в ее, тела, стонущую Марину.

- Черт! - Выругался сквозь зубы мужчина, понимая, что ошибся комнатой.

И, собрался выйти, но его остановила Марина.

- Я не хочу уже никуда уходить,- прошептала девушка в его шею, запрокидывая голову, и еще теснее прижимаясь к его паху своей попкой. - Меня и тут все устраивает.

Она резко повернулась в его руках, и начала горячо целовать Константина, расстегивая его рубашку, почти отрывая, мешающие ей пуговицы.

Дьявол!

О, он с не меньшей силой хотел ее.

И самому Косте, уже было полностью безразлично, где именно, он, наконец-то, сможет погрузиться в ее тело.

Его ладони, так и не покинувшие пристанище горячей кожи девушки, скользнули вверх, снимая ее футболку, оставляя, пока…, только белье.

Он не собирался больше сдерживаться, наклоняясь, и накрывая вершину груди Марины горячими и влажными от ее поцелуев, губами, засасывая и мучая уже давно напряженный сосок через серебристое кружево.

Девушка застонала в полный голос, сильнее прижимаясь к его, ее стараниями, обнаженной груди, так и не освобождая свои пальцы из плена темных прядей, склоненной к ее грудям, головы мужчины.

Он хотел большего…

Он умирал от желания этого.

Она, похоже, ничуть не уступала мужчине в жажде их объединения.

Однако, девушка выскользнула из объятий Кости, когда его пальцы отпустили ее, расстегивая защелку бюстгальтера.

Все с той же лукавой усмешкой, Марина полуобернулась к столу, стоящему посреди кабинета, показывая мужчине завораживающую картину абриса профиля своего тела, с густыми ресницами, припухшими губами на порозовевшем лице, и напряженными сосками на полной груди, которыми он так хотел в этот момент, наполнить свои ладони…

Костя тихо застонал, понимая, что у него просто, "срывает крышу" от этой девушки.

Боже!! Как же она его заводила!! Настолько, что желание, почти переходило в мучение…

Он потянулся к ней, чтобы вновь вернуть в свои руки, но Марина, лишь рассмеявшись, нахально смахнула на пол все документы, которые укрывали его рабочий стол.

И, отчего-то, в этот момент, его совершенно не волновало, что на полу валялись контракты и договора на многомиллионные сделки.

Ничто и никто в целом мире, сейчас, было бы не в состоянии отвлечь мужчину от этой девушки.

А она, глядя своими серо-голубыми глазами в его, с вызовом, изогнулась, снимая остатки своей одежды, и уселась обнаженной на край деревянной столешницы, сводя колени, лишь маня мужчину обещанием…

Нахально поднимая бровь и не скрывая усмешки…

- Твою мать! - Хрипло выругался Костя в полный голос, уже через секунду оказываясь возле нее, опираясь в стол руками по бокам от Марины, с силой целуя.

Она была только "за".

И, пока мужчина терзал своим напором губы девушки, Марина настойчиво пыталась избавить его от брюк. Правда, похоже, что и ее желание захватило с не меньшей силой, и застежка ремня, никак не поддавалась дрожащим девичьим пальцам.

С усмешкой, не отпуская ее губ, Костя опустил свою ладонь, накрывая руки Марины, помогая девушке справиться со столь, как оказалось, нелегким, делом.

Однако, и расстегнув ремень, Константин не отпустил ладошку девушки. Он хотел, чтобы эти пальцы обхватили его напряженную эрекцию. Казалось, душу готов был заложить за это ощущение…

Но, добившись своего, ощутив горячее давление изящных и тонких пальцев, Костя сильно засомневался в том, что стоило это делать.

Он, вполне вероятно, смог бы кончить уже от этого одного, что, вполне определенно, не собирался делать.

А потому, мужчина, хрипло выдохнул проклятья ей в рот, резко отводя ее кисть назад, запирая девушку в плену своего тела, ограничивая ее собой, своими руками.

Марина же, лишь подалась Косте навстречу.

Черт!

Он был уверен, что она уже вполне готова для него. Скольжение ее влажной и обжигающей плоти о самую выступающую точку его тела, не оставляло никаких сомнений.

И Костя решил отложить на потом, все остальное. Целый мир, если подумать, посылая к черту, наконец-то, позволяя себе погрузиться в ее горячее и жаждущее этого движения, лоно…

Они застонали в унисон, глотая страсть и удовольствие друг друга, от этого, до боли пронзительного наслаждения, первого движения. Так и не отпуская губ друг друга.

Потом, было сложно помнить уже хоть о чем-то.

Для Кости не осталось ничего, кроме Марины, кроме ее тела, распростертого на темно-вишневом дереве стола, которое он ласкал, не желая отрываться ни на секунду, кроме их резких, ненасытных и забирающих у обоих, душу, движений.