Пытаясь избежать чужих ошибок, порой перестаешь замечать, как совершаешь свои собственные. Она давно должна была положить этому конец. Надо было написать ему записку, позвонить, начать флиртовать с другим мужчиной у него на виду. Пускай бы он ее возненавидел. Надо было сказать ему в лицо, что между ними все кончено. Ничего этого Тесса не сделала, потому что к тому времени влюбилась в Майло.

Потом на нее навалилась усталость — а ведь она никогда раньше не уставала, считая недостаток сна и необходимость рано вставать всего лишь небольшими неудобствами. Несколько недель ее мутило, однако она списывала это на перекусы на ходу, в неподходящее время. «Скорее всего, — думала она, — все дело в переутомлении после многочисленных весенних показов».

До чего глупо! Впервые она подумала о том, что может быть беременна, во время одной вечеринки в загородном доме в Хертфордшире. Тесса сидела в спальне, которую превратили в женскую гардеробную, перед зеркалом и поправляла макияж. Какая-то девушка прилегла на кровать и заговорила с подругой: «Я постоянно чувствую себя усталой, да еще эта тошнота по утрам. Я и не думала, что выносить ребенка так трудно». Тесса уставилась на свое отражение в зеркале: кусочки головоломки сложились в законченную картину.

Подруга, манекенщица по имени Стелла Бишоп, нацарапала на листке имя и адрес доктора Помроя. «Конечно, он просто мясник, — добавила Стелла, — но что поделаешь…» Она пожала плечами.

Доктор Помрой был в черном пиджаке; на выпирающем животе торчали пуговицы серого полосатого жилета. Он тянул гласные на аристократический манер, отвисшая нижняя губа и чемберленовские усы скрывали черные пятна на передних зубах. Он надел резиновые перчатки, осмотрел Тессу и сообщил, что она на четырнадцатой-пятнадцатой неделе беременности. Надо было обратиться к нему раньше; она сама виновата, что оказалась в таком положении. Конечно же, мужа у нее нет? Он может помочь, но это будет стоить пятьдесят фунтов. Откладывать нельзя. Она должна позвонить по этому номеру и секретарша сообщит ей, когда прийти в клинику. Все это он говорил, пока Тесса лежала на холодной кожаной кушетке, распластанная, как лягушка, с ногами в разные стороны.

Следующие несколько дней Тесса постоянно вспоминала доктора Помроя, касание рук в перчатках, пока он осматривал ее. Она мало чего боялась, но больницы всегда отталкивали и пугали ее. На нее напало нечто вроде паралича. Возможно, если она не будет об этом думать, все как-нибудь уладится.

Через несколько дней после консультации Тесса уехала в Париж. Она пробыла там около недели. По возвращении в Лондон она, лежа на кровати, заметила, что ее гладкий живот чуть заметно округлился. Она потеряла листок, на котором доктор Помрой записал телефон клиники. Еще через пару недель, утром, в постели, Тесса ощутила внутри какую-то щекотку. Она положила ладонь на живот и подумала: «Если ты девочка, я назову тебя Кристина».

Бездействие все решило за нее, хотя Тесса понимала, что ведет себя трусливо и глупо. Ребенок наверняка был зачат в первые головокружительные недели ее романа с Майло Райкрофтом. Скорее всего, она забыла надеть ту штуку — так она называла свой колпачок. Наверное, это случилось тем вечером, когда она приехала в Оксфорд и они занимались любовью у реки. А может, у нее в квартире; она могла решить, что надела колпачок, а сама забыла о нем.

Тесса решила, что должна сообщить Майло. И тут же поняла, что боится.

Вечером последнего дня летнего семестра Фредди села в Оксфорде на лондонский поезд. Она заверила мисс Фейнлайт, что сестра встретит ее на вокзале Паддингтон, но когда Тессы на платформе не оказалось, Фредди ничуть не удивилась и одна поехала к ней домой в душном вагоне метро.

По линии Хаммерсмит-Сити она доехала до Мургейта, потом пересела на северную железную дорогу. Всю дорогу до Хайбери, где жила Тесса, Фредди сидела со своим чемоданчиком на коленях, наслаждаясь перестуком колес под полом вагона, обычной одеждой вместо школьной формы и предвкушением шести недель каникул.

Фредди любила Лондон. Ее покоряла его солидность, деловитость; казалось, за суровыми серыми фасадами кипит интересная, захватывающая жизнь. Ей нравился контраст между ее лондонской и школьной жизнью. В школе каждый день был расписан, каждому занятию отводилось определенное время. В Лондоне жизнь текла непредсказуемо, часто поворачивая в совершенно неожиданном направлении. В школе Фредди была совсем не такой, как в Лондоне; она следила за тем, чтобы две ее жизни никогда не пересекались.

Сойдя с поезда, Фредди пешком прошла по Хайбери-плейс и добралась, наконец, до красного кирпичного многоэтажного дома, в котором находилась квартира Тессы. Портье открыл перед ней дверь, поздоровался и предложил помочь донести чемодан. Фредди с улыбкой отказалась — нет, спасибо, он совсем не тяжелый, — и портье вызвал для нее лифт.

На втором этаже Фредди отперла дверь и вошла в квартиру. Она сразу же поняла, что Тессы нет дома — ее присутствие всегда ощущалось, как будто от него вибрировал воздух. Она поставила чемодан на пол в холле и огляделась. Квартира сверкала чистотой, значит, утром здесь побывала уборщица. Ее комната была такой же, какой Фредди ее оставила, уезжая в школу в начале семестра. Нанимая эту квартиру, Тесса пообещала, что никого не будет впускать в комнату сестры.

Порывшись на кухне, Фредди обнаружила хлеб и банку клубничного джема и приготовила себе сандвич. Тесса почти ничего не ела, перекусывая в течение дня крекерами, парой виноградин или кусочком сыра, однако в кладовой у нее всегда имелся запас пищи для друзей — слава богу! Талия Тессы равнялась восемнадцати дюймам. У Фредди талия была всего на дюйм больше. «Неплохо, — думала она, — с учетом того, что я ем все, что попадается под руку». За последние несколько месяцев Фредди здорово выросла и порой гадала, в каких именно частях тела отложился у нее пудинг из нутряного сала, которым их кормили в школе.

Стараясь не капать вареньем на белый ковролин, Фредди обошла квартиру, внимательно осматривая ее. На стенах гостиной появилось несколько новых фотографий — на них была Тесса в элегантных вечерних нарядах и немыслимых шляпах. На одном из снимков она стояла посреди пруда, на другом была снята в черно-белом наряде, рядом с живой зеброй. В правом нижнем углу фотографии с зеброй Фредди заметила подпись: «Прекрасной Тессе, на память от Макса Фишера». На каминной полке были расставлены разноцветные открытки, которые Фредди по очереди перевернула и прочла послания. «Париж без тебя совсем не тот», «Жуткое место, постоянно льет дождь, отель переполнен», и еще, загадочное: «Я наконец-то нашел шахматную доску».

Спальня Тессы была просторной, с эркером, выходящим на улицу, вдоль которой были посажены платаны. Фредди бросилась на громадную двуспальную кровать с изголовьем в форме морской раковины и с наслаждением вздохнула. Большую часть своей жизни она проводила, вожделея о вещах, пока ей недоступных: вкусной еде, красивых нарядах, шампанском, сигаретах, прогулках в спортивной машине. Были у нее и другие желания, которые она не могла выразить словами, однако порой строка в песне или отрывок из романа напоминали ей о них.