«И вот – опять!..»

Громобой понимал, что все так и живут в нынешнем мире – от беды к беде, в отчаянной попытке не умереть. Но он подозревал, что большинство давно бы уже окочурилось от проблем, подобных тем, что пережили они с Бо. Не раз и не два Громобою казалось, что запас удачи исчерпан и нейромант либо умрет сам, либо потеряет любимую жену…

Не хотелось думать, что сейчас настал именно такой момент.

Сзади послышался звук, будто мешок с песком рухнул на пол. Громобой с ленцой оглянулся и увидел труп ворма, который катился к нему, нелепо раскинув руки. Нейромант просто отступил в сторону, позволив окровавленному телу бродяги-мута провалиться в темнеющий зев открытого люка. Дождавшись очередного характерного звука – с которым ворм приземлился, – Громобой нырнул в люк следом за покойником.

Первое, на что нейромант обратил внимание, – это, конечно же, дикая вонь. Пахло падалью в самом худшем смысле этого слова. Громобой сразу же представил, как новоиспеченный нео Глеб обгладывает с костей очередного убитого Ермаком мута сырое мясо, и с трудом сдержал рвотный позыв. Нейромант ненавидел проклятых нео всеми фибрами своей израненной души и искренне хотел уничтожить всех до единого дикарей, дабы не засоряли планету и не портили жизнь хорошим людям…

Вроде них с Бо.

Громобой едва-едва нашарил третью сверху ступеньку, когда спиной почувствовал на себе чей-то хмурый взгляд. Рефлекторно оглянувшись через плечо, он вздрогнул – увиденная картина заставила.

Бедняга Глеб, натуральный тупоумный верзила, каковых Громобой перевидал за свою жизнь с десяток тысяч, сидел в камере за массивными прутьями решетки и сверлил взглядом непрошеного гостя. Снаружи, аккурат рядом с помянутыми прутьями, валялись чьи-то останки – судя по ошметкам, когда-то это были крыланы.

– Ты – мясо? – безапелляционно спросил Глеб.

– А по мне разве не видно? – не удержался от колкости Громобой.

Тут Глеб на какое-то время завис – сказывалась чудовищная деградация из человека разумного в дикаря, думающего обыкновенно только о собственном прокорме.

И тот нео, что ныне смотрел на нейроманта из клетки, на первый взгляд ничем не отличался от прочих своих собратьев: большой, сильный, с лохматой шкурой на плечах… Однако во взоре Глеба присутствовало нечто такое, чего обычно не ожидаешь увидеть в глазах прирожденного дикаря.

«Хотя, может, это самообман?.. Но нет, не похоже…»

И действительно, на первый взгляд сохранилась в Глебе крохотная толика человека, вот только большой вопрос – сколько еще она в нем просуществует? Что, если Ермак, вернувшись, обнаружит, что сын изменился до необратимого состояния? Как отец переживет подобное странное и страшное событие – смерть души его единственного сына?

«Не хотел бы я в тот момент оказаться на его месте».

– Так кто ты, мясо или нет? – недружелюбно прорычал Глеб.

Он выглядел напряженным, готовым наброситься при первом намеке на опасность. Надо думать, если бы не прутья решетки, Глеб бы так и поступил – еще до того, как Громобой достиг середины лестницы. Но даже сейчас «нео» излучал враждебность в таких объемах, что в подвале буквально нечем было дышать. Громобой, впрочем, на это особого внимания не обратил: за свою жизнь он так часто оказывался в недружелюбной компании, что уже давно перестал на это хоть как-то реагировать.

– Человек я, друг твоего отца, – сказал нейромант, хмуро посмотрев на нео исподлобья.

– Отца? – осклабился Глеб.

Их взгляды встретились.

– Не помню отца, – по-звериному мотнул головой сын Ермака.

Громобой промолчал, лишь продолжил внимательно смотреть в глаза мутанта – не брешет ли, странной шутки ради? Показалось, что нет.

– Да и с чего б ему дружить с тобой, хомо? – презрительно фыркнул Глеб.

Нейромант резко выдохнул. Ну вот, приехали. Он, оказывается, не помнит вообще ничего.

– Ладно, забудь, – махнул рукой Громобой. – Вон твое мясо, жри.

Он пнул дохлого ворма ногой, и труп подкатился к камере. Развернувшись, нейромант ухватился за перекладину лестницы и уже собирался покинуть подвал, когда сзади послышалось:

– Кабы не клетка эта, я бы тебя лучше сожрал. У хомо мясо помягче.

Нейромант вздрогнул и снова обернулся через плечо. Нео в его сторону уже не смотрел: просунув лохматую лапу между двумя соседними прутьями, он пытался дотянуться до трупа.

– А тебе почем знать, какое у хомо мясо? – медленно, с долгими паузами, спросил Громобой. – Ты его что, пробовал?

– Конечно, – осклабился нео.

Нейромант удивленно заморгал.

«Что он несет? Примерещилось ему, может, что-то, из-за мутации?..»

– Когда ты мясо хомо жрал-то? – спросил Громобой.

– Недавно.

– Брешешь.

– Хошь верь, хошь нет, а жрал совсем недавно такого же, как ты, – прорычал мутант, злобно сверкнув глазами. – Прямо тут, в подвале.

Громобой ушам своим не верил. Что же, получается, кто-то без ведома Ермака сюда спускался? Или Ермак все прекрасно знал, но просто не успел… или не захотел рассказывать о случившейся трагедии нейроманту?

– Что давно было – того не помню, – продолжал между тем Глеб. – А вот это было-то вот-вот…

Громобой уже не слушал его. Повернувшись, он все-таки полез наверх. Нео еще рычал что-то вслед, но тоже без особой охотки: он наконец дотянулся до трупа ворма, а это значило, что трапеза начнется с минуты на минуту.

После подвала воздух на поверхности пьянил, словно хороший спирт. Пошатываясь, Громобой пошел к Бо. Она по-прежнему была без чувств. Шумно и часто дыша, нейромант опустился на пол рядом с ней, оглянулся через плечо и тут же, протяжно скрипнув зубами, вскочил. Погруженный в мысли, Громобой забыл закрыть люк. Дабы исправить эту досадную оплошность, он вернулся и, пыхтя, вернул тяжелую крышку на место. Проворачивая ключ в замке, нейромант ломал голову, кого от кого защищает эта стальная заслонка – Глеба от окружающих или окружающих от Глеба.

«Наверное, всего понемногу».

Громобой не знал, как относиться к ситуации с сыном Ермака. По большей части, ему не стоило о ней вообще задумываться. Тем более что все, что требовалось от нейроманта, – это подкидывать обращенному Глебу мяса и не забывать закрыть за собой люк.

«Ничтожная плата за то, чтобы Ермак помог вылечить Бо».

И все же червячок сомнения точил Громобоя изнутри. Он ненавидел нео буквально на молекулярном уровне, но теперь вынужден был подкармливать одного из подобных монстров. По сути, нейромант перешагивал через самого себя, утешаясь лишь тем, что под слоями шерсти и мяса скрывается такой же хомо, как и он сам, горячо любимый сын бедняги Ермака.

Усевшись рядом с Бо, Громобой с тоской уставился на дверной проем. Он начал думать о Глебе только потому, что не хотел зацикливаться на чудовищной ране жены. Одна мысль о том, что Ермак может не успеть достучаться до Черного Целителя, повергала нейроманта в ужас. Они с Бо были вместе ничтожные пять лет, но по ощущениям прошло несколько веков с того момента, как они познакомились.