— Я горжусь тобой, Америка. Иной раз твои высказывания меня удивляют, хотя чему удивляться? Ты всегда была сильнее, чем сама себя считала.

Его искренний тон заставил меня смутиться. Ничье другое мнение не было мне так важно.

— Спасибо, папа.

— Я совершенно серьезно. Не каждая принцесса сказала бы такое.

— Папа, я пока еще не принцесса.

— Это вопрос времени, — парировал он шутливо. — Кстати, о принцессах: как поживает Максон?

— Нормально, — ответила я, теребя платье. Повисла неловкая пауза. — Он мне очень нравится, папа.

— Правда?

— Правда.

— И чем же именно?

Я на минуту задумалась:

— Даже и не знаю. Но рядом с ним я чувствую себя самой собой.

— А что, когда его нет рядом, ты чувствуешь себя кем-то другим? — пошутил папа.

— Нет, я имею в виду… Я всегда помню, к какой касте принадлежу. Даже когда я попала во дворец, какое-то время мне не давал покоя вопрос: Тройка я или Пятерка? Хочу ли я стать Единицей? А теперь подобные мысли вообще не приходят мне в голову. И мне кажется, что это благодаря ему. Нет, он довольно часто ведет себя по-свински. — (Папа фыркнул.) — Но когда я с ним, то знаю, что я Америка. Не представительница какой-то касты, не проект. Я даже не думаю о том, что он выше меня по положению. Он — это просто он, а я — просто я.

Папа немного помолчал.

— Очень за тебя рад, котенок.

Обсуждать с папой свои сердечные дела было немного неловко, но из моих домашних он единственный видел в Максоне человека, а не только знаменитость, он единственный мог понять меня правильно.

— Ну да. Но все далеко не безоблачно, — добавила я, и тут в приоткрытую дверь заглянула Сильвия. — У меня такое чувство, как будто не одно, так другое все время идет наперекосяк.

Сильвия со значением посмотрела на меня и одними губами произнесла: «Завтрак». Я кивнула.

— Ну, это не так уж и страшно. В жизни никогда не бывает так, чтобы все было гладко.

— Постараюсь об этом не забывать. Слушай, пап, мне пора. Я опаздываю.

— Ну, давай беги. Береги себя, котенок, и напиши Мэй.

— Обязательно. Я люблю тебя, папа.

— И я тебя.

После завтрака, когда девушки потянулись к выходу, мы с Максоном задержались в столовой. Проходя мимо, королева подмигнула мне, и я почувствовала, что краснею. Однако выражение лица короля, который шел следом, быстро меня отрезвило.

Когда мы остались вдвоем, Максон подошел ко мне и сплел свои пальцы с моими.

— Я бы спросил тебя, чем бы тебе хотелось заняться, но, увы, вариантов у нас не так много. Ни тебе стрельбы из лука, ни охоты, ни конной прогулки, никакого времяпрепровождения на свежем воздухе.

— Даже если мы возьмем с собой кучу охраны?

— Прости, Америка. — Максон печально улыбнулся. — А что ты скажешь насчет кино? Можно посмотреть что-нибудь с живописными видами.

— Это совсем не то. — Я потянула его за руку. — Идем. Постараемся выжать максимум из того, что нам доступно.

— Вот это правильный подход, — похвалил он.

Почему-то от его похвалы у меня стало легче на душе, будто мы с ним были заодно. Я давно уже не испытывала этого чувства.

Мы вышли в коридор и направились к лестнице, ведущей в кинозал, как вдруг я услышала за окном негромкий перестук.

Я обернулась на звук и ахнула от восторга:

— Дождь!

Выпустив руку Максона, я подбежала к окну и прижалась ладонями к стеклу. За несколько месяцев моего пребывания во дворце дождя не было ни разу, и я уже думала, что так и не будет. Теперь, когда с неба падали тяжелые капли, я поняла, как мне этого не хватало. Не хватало смены сезонов, привычного течения времени.

— Как прекрасно! — прошептала я.

Максон подошел ко мне сзади и обнял за талию.

— Только ты способна восторгаться явлением, которое кому угодно другому испортило бы настроение на целый день.

— Как бы я хотела оказаться сейчас под дождем!

Он вздохнул:

— Я знаю, что ты этого хочешь, но мы просто не…

Я обернулась на Максона, пытаясь понять, почему он осекся. Он огляделся по сторонам, и я последовала его примеру. Если не считать пары гвардейцев, мы были совершенно одни.

— Идем, — решительно произнес он, беря меня за руку. — Будем надеяться, нас никто не видит.

Мы поднялись по лестнице на четвертый этаж. На мгновение я занервничала, решив, что он опять собрался показать мне что-то вроде тайной библиотеки. В прошлый раз это едва не закончилось для меня плачевно.

Мы пошли по коридору. Навстречу попался всего один гвардеец, обходивший этаж караулом. Максон завел меня в просторную гостиную и потянул к стене рядом с большим неработающим камином. Пошарив рукой под каминной полкой, он, разумеется, нащупал потайную кнопку. Одна из панелей сдвинулась, за ней обнаружилась еще одна потайная лестница.

— Держись за мою руку, — сказал он. Я взяла ее и следом за ним начала подниматься по еле различимым в темноте ступеням, пока мы не уперлись в еще одну дверь. Максон отпер обычную задвижку, распахнул дверь — и перед нами оказалась стена воды!

— Мы на крыше? — спросила я, перекрикивая шум дождя.

Он кивнул. Небольшую площадку размером с мою комнату со всех сторон окружали стены. Да, кроме этих стен и неба, ничего больше не было видно. Но я, по крайней мере, выбралась на воздух.

Вне себя от восторга, я сделала шаг вперед и выставила руку наружу. Тяжелые теплые капли немедленно собрались в лужицу на ладони и потекли в рукав. Максон засмеялся — и вытолкнул меня в это царство воды.

Я ахнула от неожиданности, в мгновение ока вымокнув практически до нитки. Обернувшись, я схватила его за локоть, и он попытался оказать мне шутливое сопротивление. Мокрые пряди волос облепили его лицо. С нас обоих текло. Продолжая улыбаться, Максон потянул меня к краю стены.

— Посмотри, — прошептал он.

Я обернулась и только тут впервые увидела открывавшийся отсюда вид. Передо мной как на ладони лежал город. Причудливый лабиринт улиц, четкая геометрия зданий, буйство красок — даже сквозь серую пелену дождя от этой картины захватывало дух.

Я вдруг почувствовала себя накрепко связанной с этим городом, как будто часть моей души уже успела прикипеть к нему.

— Америка, я не хочу, чтобы всем этим завладели повстанцы, — перекрывая шум дождя, произнес Максон, словно прочитав мои мысли. — Я не знаю, велики ли потери, но знаю, что отец скрывает от меня точные цифры. Боится, что я прерву Отбор.

— А нет ли какого-нибудь способа узнать правду?