Когда двери открылись, Такконе сидел за старинным столом у камина, в комнате, которая удивительно напоминала кабинет в доме Гейла. Здесь были книги и графины, высокие окна и большой рояль, на котором Такконе, подумала Кэт, наверняка часто играл. Хотя площадь дома явно превышала две тысячи квадратных метров, Кэт подозревала, что именно в этой комнате хозяин проводил почти все свое время.

— Оставь нас, — приказал Такконе молчаливому спутнику Кэт. Девушка услышала, как за ее спиной закрылись двери, и подумала, что пришло самое время забеспокоиться. Но ее руки не дрожали, а пульс был ровным.

— Рад приветствовать тебя в своем доме, Катарина, — произнес Такконе, чуть склонив голову. — Должен признать, ты удивила меня. А я всегда думал, что меня трудно удивить.

— Ну, — медленно проговорила Кэт, — мне просто очень захотелось спагетти.

Такконе улыбнулся.

— И ты пришла сюда одна, — произнес он с легкой вопросительной интонацией.

— Сейчас я могла бы ответить: «Да», и тогда вы подумаете, что я лгу. — Кэт сделала шаг вперед и провела рукой по мягкой коже шикарного кресла. — Или я могла бы сказать: «Нет», и тогда вы подумаете, что я блефую. Так что я, пожалуй… просто промолчу.

Отодвинувшись от стола, Такконе внимательно посмотрел на девушку.

— Значит, ты привела — как говорят у вас в Америке — подкрепление?

— Я бы так не сказала.

— Но ты не боишься, не так ли?

Кэт находилась в любимой комнате Артуро Такконе. Но гораздо важнее было то, что в эту минуту она обеими ногами стояла на родной, знакомой с детства почве.

— Нет. Думаю, не боюсь.

Такконе уставился на нее. После мучительно долгой паузы он спросил:

— Может, ты думаешь, что я не способен причинить боль маленькой девочке?

По причинам, которых Такконе никогда не смог бы понять, Кэт поразили его слова. Она бы ни за что не подумала, что о ней могут такое сказать. «Маленькая» — еще ладно, этого Кэт не могла отрицать. Но «девочка» — вот это было странно. Хотя «женщина» или «девушка» удивили бы ее не меньше. Кэт проводила столько времени среди мужчин и мальчиков, что просто забыла, что в анатомическом смысле она вовсе не является уменьшенной копией тех, кто обычно сидит за столом в кухне дяди Эдди. Что, с точки зрения биологии, она ненамного отличалась от Габриэль.

— Отличная мебель, — сказала Кэт, глядя на гардероб времен Людовика XV, стоявший у камина.

Мужчина приподнял брови.

— Ты явилась, чтобы украсть ее?

— Вот черт, — парировала Кэт, щелкнув пальцами. — Так и знала, что надо было взять сумочку побольше.

Страшные мужчины делают страшные вещи, но Кэт еще ничто не пугало так, как звук смеха Артуро Такконе.

— Жаль, что мы не встретились при других обстоятельствах, Катарина. Думаю, мне было бы приятно познакомиться с тобой поближе. Но ничего не поделаешь. — Такконе встал и, подойдя к буфету, налил себе в бокал какую-то жидкость, на вид очень старый и дорогой алкоголь. — Как я понимаю, у тебя нет моих картин?

— Я бы сказала, как не было, так и нет.

— Если ты пришла просить у меня больше времени, то…

— Как я ясно дала понять вашим друзьям в Вегасе, я работаю над этим. — Кэт посмотрела на Второго головореза, который вошел в комнату и встал у двери, словно статуя. — Или они вам не передали?

— Да-да. — Такконе сел на кожаный диван, стоявший в центре комнаты. — Твое расследование, вне сомнения, очень интересно. Дом твоего дяди в Нью-Йорке… это я могу понять. Твой дядя — мужчина, с которым всегда полезно посоветоваться. Но поездка в Лас-Вегас, — Такконе откинулся на спинку и сделал глоток из бокала, — стала для меня сюрпризом. И вдобавок я узнаю, что этим вечером к нам наведались гости. Неудивительно, что я пребываю в легком замешательстве.

— Я все объяснила вам еще в Париже, — твердо сказала Кэт. — Мой отец не крал ваших картин. Если вы дадите мне время и немного поможете, я постараюсь найти того, кто это сделал. И, может, даже верну их вам.

Улыбка Такконе стала шире.

— А вот это уже интересное предложение.

— Но сначала…

— Помощь? — предположил мужчина.

Девушка кивнула.

— Вы говорите, что их украл мой отец.

— Я знаю, что это сделал он.

— Откуда?

— О, Катарина, любой приличный вор понимает, что я без сомнения предпринял… меры предосторожности… чтобы защитить себя и то, что мне принадлежит. — Такконе поднял руку и широким жестом обвел свой шикарный кабинет. — «Стиг-360», — произнес он с улыбкой. — Неплохая игрушка. Хотя лично я предпочитаю видеокамеры 340-х моделей. Они, конечно, громоздкие, но угол обзора шире.

За окном виллы потоками лил дождь, но голос Такконе был сухим, словно дрова, вот-вот готовые вспыхнуть.

— Я надеялся, ты поверишь мне на слово, что твой отец совершил это ужасное преступление, Катарина. Но если…

— Послушайте. — Голос Кэт прозвучал резче, чем она хотела. Она сделала шаг к мужчине, расположившемуся на диване. Второй головорез дернулся в ее направлении, но Такконе остановил его движением руки. — Это не вопрос гордости. И даже не вопрос доверия. Мне нужна информация. Вы ведь называете себя человеком, который принимает важные решения, основываясь на безупречно точных сведениях — или это не так, синьор Такконе?

— Разумеется, так.

— Тогда мне нужна ваша помощь. Помогите мне вернуть ваши картины. Вы говорите, у вас есть доказательства?

Такконе поднес бокал к свету, словно оценивая Кэт и ее храбрость.

— Разумеется, есть.

Кэт улыбнулась, хотя ей вовсе не было весело.

— Тогда покажите, что у вас есть.

Много лет спустя — хотя тогда Кэт об этом еще не подозревала — легенда о ее разговоре с Такконе будет передаваться из уст в уста за кухонным столом дяди Эдди. Капли дождя, упавшие на девушку, пока она шла по разводному мосту, постепенно превратятся в град пуль, а рассказ о том, как она попросила Артуро Такконе о помощи, обрастет новыми подробностями: угрозами, схваткой у открытого окна и даже парой старинных дуэльных пистолетов (которые, согласно легенде, Кэт тоже украла).

Но сама девушка никогда не рассказывала эту историю. Гейл и Габриэль лежали в темноте, не сводя глаз с долины, когда разводной мост вдруг опустился, и Кэт вышла к ним по собственной воле, нисколько не спеша.

Пока девушка шла к ним сквозь дождь и темноту, Гейл и Габриэль не замечали маленького CD-диска, который Кэт зажала под мышкой. Но, конечно, вскоре им предстояло его увидеть.

И, разумеется, ему суждено было все изменить.

Номер в отеле был роскошным. Гейл — или, точнее, Маркус — не умел заказывать другие. В комнате был огромный телевизор и мягкий диван, но когда Кэт устроилась на нем, чтобы посмотреть диск Такконе, она чувствовала себя как угодно, только не уютно.