Львовский поезд лениво швартовался у сонного перрона в Черновцах.

— Shit!

Джилл Норман происходила из добропорядочной британской семьи.

В то же время она была вполне современной особой, а значит, вкусила изрядную порцию настоящего американского кинематографа и потому ругалась совершенно по-американски.

Даже застигнутая врасплох.

Тонкий сухой стебелек легко коснулся ее загорелой щеки.

Почти ласково.

Однако неожиданно.

— Я, кажется, снова испугал вас, мисс?

— Снова? Вчера вы едва не отправили всех на тот свет Теперь по крайней мере я хорошо представляю, как можно умереть от разрыва сердца.

Такое случается?

— Будьте уверены. И едва не произошло на ваших глазах. Причем по вашей вине.

— Я помню, можете не сомневаться. И обречен, похоже приносить извинения до конца дней. Вы третья, кто сегодня утром напомнил мне о вчерашнем инциденте.

— Вы думаете, такое легко забыть?

— Не думаю. Вернее, не знаю. Но готов поверить вам на слово. И еще раз извиниться. Только поймите и вы тоже… Кто бы мог подумать: начало третьего тысячелетия, сердце Европы — и такой мистический ужас…

— А местность? А предания? А разговор, в конце концов? И потом, мы так давно возимся на развалинах его замка…

— Да-да, понимаю. И повторяю: виноват. В конце концов, я ведь искал вашу экспедицию, знал, чем она занимается… Следовало предположить, что люди, всерьез занятые личностью вампира, некоторым образом… м-м-м… подвержены… Короче, хорошо еще, что никто не удосужился пустить в меня пулю…

— Тогда уж серебряную. И кстати, во избежание других инцидентов воздержитесь от подобных сентенций в присутствии доктора Эрхарда.

— Я сказал что-то неподобающее?

— На мой взгляд, ничего такого. Но профессор не терпит, когда Влада Дракулу называют вампиром и вообще переводят разговор в мистическую плоскость.

— Вчера, однако…

— Вы просто застали всех врасплох.

— Да, понимаю. И все же замечу, он был испуган ничуть не меньше всех прочих. Вас, к примеру.

— От неожиданности, повторяю.

— Ну, допустим. А вы?

— Что — я?

— Тоже от неожиданности?

— Послушайте, вы действительно журналист?

— А кто же я, по-вашему?

— Ну, не знаю. Сейчас столько чокнутых, помешанных на всякой мистике.

— Вот вы о ком! Нет, я не из них. И кстати, раз уж мы заговорили о предмете… Я вклинился в тот злополучный вчерашний разговор на самом интересном месте. Для меня, по крайней мере. Вы говорили о какой-то местной легенде Что-то про женщину… жену Дракулы. Верно? Что с ней случилось?

— Не жену, возлюбленную. Здесь, в своем любимом замке, Влад поселил какую-то молодую женщину. Окружающие относились к ней как к госпоже. Потом наступили трудные времена, турки осадили крепость, стало ясно, что поражения не избежать. Влад бежал, воспользовавшись, по всей видимости, подземным ходом. А женщина осталась.

— Ну, разумеется. Бесстрашному рыцарю любовница стала помехой. Что, однако, мешало хотя бы вывести ее из крепости той же дорогой, по которой улепетывал сам? Мог ведь представить, что ожидало молодую женщину, попади она в руки разъяренных турок!

— Мог. Она, надо думать, тоже могла. И не стала дожидаться — выбросилась вон с той башни… Видите, из всех крепостных сооружений, лучше всего сохранились руины.

— Вижу. Белые. Как кости.

— Странная ассоциация. Но, правда, похоже. Словом, оттуда бедная женщина сорвалась прямо в реку, которую местные крестьяне зовут с той поры «рекой принцессы». На картах это Арджеш.

— А дети?

— Что, простите?

— Я подумал, возможно, у этой «принцессы» были от Дракулы дети? Что стало с ними?

— Дети? Нет, про детей, по-моему, ничего не известно. Возможно, доктор Эрхард…

Джилл Норман в некотором замешательстве огляделась по сторонам, взглядом разыскивая доктора Эрхарда.

И произошло чудо.

Немедленно, словно только того и ждал, он отозвался.

Но каким образом!

Оглушительный вопль Рихарда Эрхарда вспорол прохладную тишину раннего утра. И спросонок, эхо подхватило его, продернуло в узкие коридоры ущелий, покатило по зеленым отрогам, забросило в поднебесье, к далеким синим вершинам. Одно только слово выкрикивал профессор Эрхард. Но повторял его бесконечно.

— Нашел! — было это слово — Нашел! Нашел! Нашел!..

Загадочная находка, похоже, вызвала у профессора легкое помешательство.

Но — Боже правый! — стоило только разобраться в происшедшем по-настоящему, стало ясно — повод был.

Более чем убедительный.

И невероятный одновременно.

«Жаворонок» от природы, доктор Эрхард неизменно приступал к работе после завтрака, который заканчивал в строго определенное время. В семь часов тридцать минут утра.

Работа — будь то написание научного труда, популярной статьи, разбор вручную очередного каменного завала, монотонное копание в пыли или что иное — начиналась, таким образом, неукоснительно в половине восьмого.

Невзирая на время года, погодные условия и прочие малосущественные обстоятельства.

Так было и сегодня.

Однако заняться собственно работой, а вернее, сделать то, что запланировано было накануне, Рихару Эрхарду не пришлось.

Или почти не пришлось.

Прошло всего минут сорок с того момента, как облаченный в обычную «полевую» форму — грубый бесформенный комбинезон со множеством карманов и карманчиков и высокие ботинки на шнуровке, — источая аромат первой чашки кофе и первой же с наслаждением закуренной сигареты, доктор Эрхард спустился по шаткой, сколоченной на скорую руку лестнице, ведущей в подземелье замка. Вернее, к одному из узких лазов, который, по мнению Эрхарда, должен был непременно туда привести.

Прошло еще минут тридцать, в течение которых лагерь мирно существовал, согласно вполне сложившейся традиции.

Потом…

Потом творилось нечто невообразимое.

Прошло около часа — и люди несколько успокоились.

Сознание безраздельно было захвачено небольшим шарообразным предметом, что покоился торжественно и чинно на металлическом лотке странного прибора, отдаленно напоминающего электронные весы.

Предмет этот был человеческим черепом, довольно крупным и даже на первый взгляд великолепно сохранившимся.