– Мы несем за них ответственность, пока они находятся в банке. Как только вы вынесете их за порог, мы за них не отвечаем. Если желаете, то можем предоставить вам вооруженную охрану.

– В этом нет необходимости. Меня ждет такси.

Анна открыла кейс и пролистала несколько пачек. Подвоха она не заметила, но поняла, что кейс оборудован маячком. Они будут следить за ней через спутник. Этот вопрос ее не беспокоил.

Она закрыла кейс, вышла из банка и села в такси.

– Поехали домой.

– Вам поменяли кейс? – спросил шофер.

– Да, причем настойчиво.

– На полу под вашим сиденьем лежит черный рюкзак. Переложите деньги в него.

«Значит, и шофер в их банде, – поняла Анна. – А по виду не скажешь». Деньги она переложила, как ей и сказали.

На одной из улиц такси свернуло на подземную стоянку. Это был длинный коридор, заставленный машинами.

– Выкиньте рюкзак в окно. Быстро.

Анна открыла окно и выкинула рюкзак. Людей она здесь не видела, кроме уборщицы с ведром, перед которой они слегка притормозили. Машина доехала до конца и выехала на другую улицу. Кейс все еще лежал у нее на коленях. Таксист довез ее до дома. С ним пришлось расплатиться. Она вернулась с пустым кейсом. Больше ее никто не беспокоил. Очевидно, они караулили продавца картин. Кто-то должен прийти за деньгами.

Анна позвонила мужу. Разговор был коротким: «Деньги получила».

Уборщица на подземной парковке подняла рюкзак и быстро бросила его в багажник стоящего рядом БМВ. Она еще около часа мыла полы. Машины заезжали и уезжали. Потом она оставила ведро, швабру, скинула косынку и халат и бросила их в ведро, превратившись в элегантную даму, очень похожую на кинодиву пятидесятых Лану Тернер. Такие дамы не ездят на «Жигулях». Она села в тот же БМВ и спокойно выехала с подземной парковки.

* * *

В квартире Нечувилина раздался телефонный звонок. Леонид снял трубку.

– Кажется, это кого-то из вас.

Я взял трубку.

– Это я, милый. Отъехала от города на сотню километров. Мне никто не мешает. Везу тебе посылку с вкусненьким от любимой тетушки. Возвращайся домой и жди меня. Я страсть как соскучилась.

– Будет сделано, мое солнце.

Я вынул батарейку из мобильника хозяина и сломал розетку городского телефона.

– Спасибо, Леонид Николаевич. Вы должны остаться довольны. Мы не раздели вас догола. О случившемся никому не рассказывайте. Вам все равно не поверят. А если поверят, то прекратят доверять. Вы успешный человек. Вам надо держать марку. И дело не в миллионе. Вы не должны выглядеть неудачником или проигравшим. Дважды в одну реку мы не входим. Так что нас вы никогда больше не увидите. Удачи в делах.

На всякий случай я его запер в его же квартире. Жена приедет и откроет, а ему надо поднабраться сил после такого стресса. Этот парень мне понравился. Ни трус, ни паникер, хорошо воспитан и умеет трезво мыслить.

Но сейчас мы с Кешей ни о чем не могли думать, как только о нашем эксперименте. Нас не волновали деньги и гениальный план Гальперина. Самым важным была удача.

– Есть один недостаток, Кеша, – задумчиво бормотал я, садясь в машину. – Парень выглядел настоящим трупом. Тут сомнений быть не может. «Скорая помощь» не будет сидеть возле покойника три часа, ожидая, когда на нем появятся трупные пятна и наступит окоченение. К тому же у него остекленели глаза, но не помутнели. Боюсь, на свет они могут среагировать. Тогда врач «скорой» вызовет реанимацию.

Белухин отрицательно покачал головой.

– Пока ты трепался с этой мумией, я думал. У «скорой» нет таких приборов, как у нас. Они не смогут определить состав кислорода в крови. Ты должен понимать, что фельдшер «скорой» ждать не будет. Человек мог умереть пять минут назад. Они констатируют смерть. Даже если ты воткнешь в него иглу, клиент не среагирует. Мышцы атрофированы. А по поводу глаз, надо достать хорошие замутненные линзы. Лучше карие. Врачи не знают, какого цвета у покойного глаза. Главное, чтобы зрачков не было видно. Человек умер, и точка. Я говорю о тех случаях, когда клиент не пошел на наши условия.

– Предназолин останется в крови. Его обнаружат. Отравление налицо.

– И тут, Андрюша, ты не прав. Мы оживим клиента, предназолин растворится и выйдет с мочой. Мы якобы идем на попятную и заключаем мировую. Ради этого и коньячку можно выпить. А вот в коньяк мы ему добавляем восемьсот пятый препарат. Впрочем, эту идею надо обсосать. В любом случае безвыходных ситуаций не бывает.

– Он не станет с нами пить, – разозлился я.

– Хорошо. Дадим ему восемьсот пятый как лекарство для спасения. Выпьет. Ну и на самый крайний случай оставим у трупа пузырек с предназолином.

– Проще купить цианистый калий или яд кураре. Предназолин достать невозможно. О его существовании не все химики и фармацевты знают.

– Патологоанатомы знают. А где взял – пусть спросят у покойничка. Ты должен понимать главное. К тебе могут обратиться за консультацией как к ученому, но только не как к подозреваемому. Ты даже не слышал имени покойного. Тебя с ним ничего не связывает. С какой радости молодой талантливый ученый с именем пойдет работать киллером? Смешно. Тем более что сегодня у каждого богатого человека врагов полные закрома, а друзей днем с огнем не сыщешь. Если будет доказано убийство, то его свяжут с профессиональной деятельностью покойника. Других версий не выдвигается. Это же шаблон. Вся жизнь плывет по течению. А мы с тобой бунтари. В самом прекрасном смысле этого слова. Ты представляешь, мы можем жонглировать жизнью и смертью, как циркачи под куполом.

Да, конечно, Белухин говорил правду. Если смотреть ей в лоб. Если глянуть на нее со спины, то станет страшно. Я не любил скептиков и не заглядывал в черные углы.

* * *

В особняке мы устроили вечеринку в честь удавшегося опыта. Какого? Об этом вслух не говорили, а многие просто не знали, о чем идет речь. Моя лаборатория радовала институт открытиями. Но все они носили гриф «секретно», оттого и тосты поднимали за успех. Тогда я впервые заметил этого типа. Достаточно зауряден, лет сорока пяти. Просто он чаще других разговаривал с моей женой в сторонке, и оба искоса бросали на меня взгляды. Ревновать Лену было глупо. Я знал, что значу для нее, она меня обожала, «носила» на руках, выполняла все мои капризы и была лучшей любовницей из всех женщин, которых я знал. Мы по-настоящему были счастливы. И все же этот тип меня раздражал. Я понимал, что они говорят обо мне. Подходить к ним я не стал. Слишком много чести. Но я заметил, что незнакомец общался и с правой рукой моей жены Ильей Гальпериным. Тут я своего шанса не упустил и спросил Илью:

– Что это за тип? Приводят людей в мой дом и даже не знакомят со мной.

– А это Герман Садовский. Адвокат, или поверенный, твоей жены. Очень опытный ходок по делам. Какие он выполняет поручения, я не знаю. Это не мое дело. Тем более что из него лишнего слова не вытянешь.