Шивон уже почти открыла рот, чтобы изложить машине свои грехи, но отчего-то вдруг прихватило горло. Исповедальный автомат был освящен Ватиканом. Там решили устанавливать такие машины на дальнолетные корабли и «зимовочные» станции, опасаясь, что любовь к Богу у космонавтов пройдет согласно давнему земному принципу – с глаз долой… Шивон отчасти была с Ватиканом согласна. Она боялась улететь слишком далеко от Него. Но сейчас, склонившись у занавески, она отчетливо ощутила, что собирается исповедоваться аппарату «быстрого фото». Пластиковой кабинке.

Она не знала, что побудило ее прийти – в последний раз доктор Шивон Ни Леоч ходила к исповеди, будучи еще зеленой стажеркой, к живому отцу Гжезинскому. Но знала точно, что заставило ее выскочить из автомата, будто ошпаренной, – страх Божий. Подлинный страх.

«Исповедальню» поставили на пятом ярусе Лингвистической исследовательской станции на Омеле – планете, куда все они собирались переезжать. «Господь пошлет тебе покой, веселый человек», – напевали невидимые динамики в коридоре. Где-то там, на Земле, приближалось Рождество.

* * *

– Ну и почему я?

Вопрос был риторическим и просто ненужным – Шивон не собиралась отказываться. Но об этом спрашиваешь, когда тебя оставляют дежурить на Рождество.

– Потому что твоя очередь. Ты здесь год и еще ни разу не дежурила, – напомнила начальник станции. – Имей совесть.

– Она мне еще зачем?

– Здесь на Рождество сплошная благодать, – сказала начальник станции. – Наши соберутся по приемным центрам, станут пить и не будут ссориться с местными. У тебя есть все, что надо, половина роботов активирована, доктор Дюпре остается работать, ему документы в Галактическую аттестационную посылать до первого января…

– А врач?

– У нас же лингвистическая станция, Шивон. Будет нужен доктор – вызывай девятнадцатый галактический или гагаринцев. Аптечный отсек знаешь где.

– Еще кто-нибудь остается?

– А, ну да, – пробормотала начальник станции. – Мои стажеры, на четвертом ярусе. Двадцать особей, пятнадцать наших, пять ксено.

– Стажеры? Они что, и на Рождество практикуются?

– Все не так просто. За ними послали катер, чтобы отвезти на «Щербу». Там рождественская вечеринка для последних курсов. Но вокруг планеты сейчас заносы, со мной связывались с катера – даже в лучшем случае они будут здесь не раньше десяти вечера по местному.

«О вести утешения и радости», – пел динамик.

– Я похожа на воспитателя детского сада? – уныло спросила Шивон.

– Будут шуметь – прочтешь им лекцию.

– Как они?

– Да так себе. Хотя, казалось бы, все у них есть. Эмотивные сканеры, декодеры метафор…

– Мои университеты! Помнишь, как мы интонационные уровни карандашом рисовали?

– Помню. С крючочками. И лексикометрию на пальцах считали…

– И первые словари в «переводчики» забивали, поверх земных языков…

– Ага! И фонозаписи…

– …на «костях»…

– А у этих – декодер метафор. Иисус Мария.

Начальник станции торопилась. Она должна была лететь на «Гринберг», чтобы встретиться с мужем. Они работали на разных кораблях, и у них все время не сходились орбиты, не совпадали вахты. Теперь она смотрела испуганными, но счастливыми глазами. И спешила.

– Если что-то случится – вызывай Центр. Хотя ничего не случится.

– Ну-ну, – сказала Шивон.

* * *

На самом деле Шивон никуда не собиралась. Не хотелось ей ехать на Первую Исследовательскую, где «зимовщики» радостно упьются по самую нейрофузу, отмечая первый год освоения Омелы. Ее это вполне устраивало – остаться на громадной, вмиг опустыневшей станции, бродить тенью отца Гамлета по зимнему Эльсинору, пробираться сквозь джунгли из серебряного «дождя», мимо шаров, таинственно мерцающих в свете генератора-ночника, будто маленькие неизвестные планеты. Вдыхать симулированный запах яблок и корицы. В тихой тоске по своей планете земляне украсили станцию так, что было не продохнуть.

– Межпланетный лингвистический центр, с вами говорит Лингвистическая исследовательская станция, Омела. Я – доктор Шивон Ни Леоч, идентификация – ЗЕЛ, первая категория. Сейчас – пятнадцать ноль-ноль, двадцать четвертое – двенадцатое – две тысячи сто двадцатого по времени станции и предположительному земному, принимаю дежурство.

– Слышу вас отлично, дежурный. Доложите ситуацию.

– Все спокойно.

– Нам докладывали о заносах возле Омелы. Обращайтесь, если возникнут проблемы. До связи, дежурный.

– До связи, Центр.

* * *

В комнате отдыха по спроецированному темному небу летел Санта-Клаус на оленях. Стажеры пошутили: из искусственного снега слепили бабу и на выдающуюся белую грудь прикрепили бейдж начальника станции. Вместо языка изо рта у скульптуры свисала чья-то «хвостовка».

Шивон хмыкнула и уселась у потрескивающего камина с журналом. Она приберегла для себя статью, но никак не хватало времени.

В этот момент на станции дрогнул и погас свет.

– Та-ак, – сказала Шивон.

* * *

– Межпланетный лингвистический центр? Здесь Омела. У нас проблемы. Нет света.

– Я предупреждал вас насчет заносов. Сейчас трудности с подачей энергии по всей Омеле. Отсутствие энергии угрожает чьей-то жизни?

– В общем, нет, – сказала Шивон.

– Могут пострадать живые организмы, результаты научного исследования, редкие биологические экземпляры?

– Э… э, нет. Но запасы еды…

– Аварийный генератор работает?

– Только на одном ярусе. На остальных темно.

– Ну так зажгите свечи, – сказали из Центра. – Рождество, как-никак.

* * *

– Что мы сделали с Богом, Лоран? – спросила Шивон.

– Нет бога, кроме ГАКа, – рассеянно сказал Лоран, уставившись в монитор. – И научный отдел – пророк его. Не знаешь, как пишется в протоколе по новым правилам – «решили» или «постановили»?

– По-моему, «решили». Ты помнишь, когда в последний раз был на рождественской мессе?

– Ma chere, я француз. Мы все католики, но мы не ходим на мессу.

– Это странная планета, – проговорила Шивон, устраиваясь поближе к лампе. – Некоторые из их историй так похожи на наши…

Камин погас, но несколько островков света еще держалось на аварийном генераторе. Лоран устроился в одном из островков и упрямо заполнял формуляры. Было неярко и уютно. Шивон остро ощущала резко возникшую, почти неудобную тишину в месте, которое трещало обычно на всех языках вселенной. Застрявший в глубине комнаты робот мурлыкал «Белое рождество». Шивон подивилась – какой программист и зачем научил его этому? Она хотела переключить робота, но передумала.