Ляшко осторожно огляделся по сторонам. На дереве висел фанерный щит с надписью «Похороны не разрешаются». Он зашел в дом. У печки в луже засыхающей крови лежала женщина. Рядом – двое детей с разбитыми головами. В люльке лежал младенец с воткнутым в грудь немецким кинжалом.

Петр Ляшко не помнил, как вышел из этого дома. В себя он пришел, когда увидел своих.

– Ну, что там? – спросил его Вольхин.

– Не могу говорить… Звери, нелюди… Мертвая деревня…

Успокоившись, он сбивчиво рассказал об увиденном.

Все с полчаса сидели в оцепенении, не глядя друг другу в глаза.

В тот же день, переходя шоссе, они наткнулись на немецкий патруль. Хотя патронов почти не было, вступили в бой. Двое гитлеровцев были убиты, третий сумел убежать.

– Сколько можно прятаться! Так они совсем обнаглеют, – сказал Ляшко, снимая с убитого немца карабин.

Вечером им повезло: удалось угнать у немцев десять лошадей. Дальше на восток группа двигалась верхом.

На лошадях группа лейтенанта Вольхина через сутки почти безостановочной езды, выехав на колею, где прошла большая колонна явно наших, утром 18 октября догнала хвост огромной, километра на три растянувшейся колонны.

Хмурый ездовой на последней повозке на вопрос Вольхина, кто они, ответил коротко:

– Хозяйство Тарасова дивизии Гришина.

Услышав это, Вольхин невольно пришпорил коней: «Сейчас увидим своих!» Мрачного вида раненный в голову капитан, сидевший на одной из повозок в середине колонны, сказал, что полка Шапошникова здесь точно нет. Какой-то настырный старший лейтенант заставил Вольхина и его бойцов отдать им лошадей – их перепрягли в повозки вместо совсем изнуренных – немецкие оказались свежее.

– Ничего, и то хорошо, что своих догнали, – успокоился Вольхин, – Пешком так пешком. – Он не сомневался, что теперь-то они обязательно выйдут из окружения, главное, что они в своей дивизии.

После ночного боя при прорыве колонна управления дивизии, полка Тарасова, батальона связи и остатков артполка Малыха несколько дней шла, не встречая и признаков присутствия противника.

Отряд майора Малыха и полк Тарасова шли в голове колонны, когда из стогов, стоявших вдоль широкой ложбины метрах в ста от дороги, выползли два танка.

– Мы вас встречаем! – услышал лейтенант Вольхин голоса с танков.

«Что за чертовщина: в нашей форме, а танки – немецкие!» – Вольхин оглянулся направо. Оттуда к колонне подходили еще два танка, чуть дальше и вдали – еще несколько машин.

– Сдавайтесь! – услышал он голос с танка. – У вас безвыходное положение! – кричал с немецким акцентом одетый в советскую шинель человек.

Колонна остановилась, но как только танки открыли огонь, сразу сломалась – те, кто был сзади, повернули назад, передние рванули вперед, надеясь все же проскочить.

– Разворачивай орудие! – вне себя закричал Вольхин оторопевшему расчету, оказавшемуся поблизости в колонне.

В считаные секунды орудие было снято с передков, и с первого же выстрела почти в упор один танк словно споткнулся и окутался дымом. Но второй на полной скорости врезался в колонну и начал давить повозки с ранеными. Вольхин, чувствуя, как по лбу в глаза бежит кровь, присел, словно так можно было спрятаться, и, быстро вертя головой, стал оглядываться. Несколько человек, кто был на конях, скакали назад, остальных, побросавших оружие, немецкие автоматчики уже сгоняли в кучу.

Все произошло настолько внезапно и быстро, что люди словно оцепенели. Никто даже не отстреливался. Леденящие душу крики раненых, которых танки давили вместе с повозками, перекрывались густым треском автоматных очередей.

Вольхин, спрятавшийся под повозку, уже слышал крики немцев, отдававших команды на ломаном русском и прикладами сгонявших в колонну красноармейцев без винтовок, щупал в кармане партбилет: «Эх, не отдал бы я свою кобылу…»

– Ребята! – закричал он. – Кто не хочет сдаваться, за мной! – и изо всех сил бросился бежать.

Метров через пятьдесят, оглянувшись – надо было сориентироваться – над головой свистели пули, он увидел за собой человек пятнадцать, а когда упал на опушке леса, совершенно обессиленный, то увидел, что бегут за ним всего лишь семеро.

Старший лейтенант Александр Шкурин, тот самый, кто реквизировал у Вольхина лошадей для раненых, понял, что организовать сейчас сопротивление в колонне невозможно, поэтому пришпорил коня и галопом помчался к лесу. Навстречу ему и еще нескольким конным мчался, стреляя из пулемета, легкий танк. Когда конь соскочил в овраг и встал там, Шкурин достал планшет с секретными документами особого отдела полка, пистолет, намереваясь сжечь бумаги и тут же застрелиться.

Из танка больше не стреляли, и Шкурин решился выглянуть из оврага. Конь, кажется, немного перевел дух, и Шкурин решил рискнуть и все-таки добраться на нем до леса. Он снова вскочил в седло и пришпорил коня. Танк открыл огонь, но конь скакал. Капюшон плащ-палатки сполз Шкурину на горло, он ничего не видел перед собой, каждую секунду ожидая пули. Конь споткнулся. «Конец!» – пронеслось в голове у Шкурина, он упал, ударившись всем телом о землю. Когда Шкурин выпутался из плащ-палатки, то увидел, что лошадь медленно идет к нему. Танк не стрелял, он вообще куда-то исчез.

Через несколько часов, блуждая по лесу, Александр Шкурин увидел группу людей в грязных фуфайках. «Михеев!» – узнал он одного из них.

– Товарищ комиссар! – закричал от радости лейтенант Шкурин.

– Саша, – повернулся Михеев, – живой! А мы думали, что тебя убили. – И оба они, не в силах сдержаться, словно смывая с себя напряжение, заплакали, обнявшись, как отец с сыном.

В густом лесу, на снегу или на сучьях, сидели и лежали, молча, в оцепенении, несколько десятков человек – остатки 624-го стрелкового полка.

– Как же разведка прошла мимо этих стогов и ничего не заметили! – ругался Михеев. – Была же у нас разведка!

– Да, самая настоящая ловушка. Такое ощущение, что нас кто-то завел в эту проклятую ложбину, – сказал майор Тарасов.

– Кто-нибудь видел начальника штаба, товарищи? – подошел к группе бойцов, лежавших на земле, прижавшихся друг к другу, комиссар полка Михеев.

– Я видел майора Ненашева, товарищ комиссар, – привстал кто-то из группы. – Погиб он.

– Василенко, кажется? Ты сам видел?

– Когда танк орудие наше раздавил, из расчета все были убиты, меня немного контузило, а немцы прошли мимо, – начал свой рассказ политрук батареи Василенко. – Колонну наших построили, несколько человек сразу расстреляли, а нас, пятеро, выползли, спрятались мы между разбитыми повозками. Майор Ненашев, лейтенант Максимов, я и еще двое бойцов. Пошли искать своих – навстречу люди в маскхалатах, явно немцы, а майор Ненашев мне говорит: «Видишь «максим» – наши, наверное». Я пошел к ним, а по мне очередь из автомата. Бросил гранату и побежал. Тут товарища майора и убило. Даже не смогли его подобрать…