Эта аморфная сила внутри вас – лишенный подробностей отчет о корковом внимании. Не низкоуровневом, вроде состязания зрительных сигналов в V1, а высшего его уровня, на котором предмет, например яблоко, может победить в корковом Супербоуле и повлиять на поведение.

Когда я спрашиваю: “Каково ваше мысленное отношение к этому яблоку?”, ваши механизмы вербализации могут обратиться к информации, доступной в ваших корковых сетях, – тем сведениям, что достигли глобального рабочего пространства. Я имею в виду не только зрительную информацию о яблоке, но и ту, что находится в схеме внимания и сообщает об аморфной силе внутри вас. Эти два комплекса информации связаны в единое целое, типа полного досье на яблоко в данный конкретный момент. Основываясь на обобщенных данных, вы можете сказать: “Глядя на это яблоко, я мысленно присваиваю, сознательно переживаю его красноту”.

Предположим, я спрошу: “Но что такое сознательное переживание? Каковы его характерные физические свойства?” Вам будет непросто ответить на подобные вопросы. Схема внимания, лишенная подробностей, не содержит никакого описания физических свойств внимания как такового.

Я продолжу вопрошать: “Можете ли вы поцарапать ваше сознательное переживание, чтобы измерить его твердость? Определить его вес? Нагреть и измерить его температуру сгорания? Какие физические измерения вообще можно с ним провести?” Вы, наверное, ответите: “У него нет никаких из перечисленных физических свойств. В каком-то смысле оно нефизическое, или метафизическое. Это просто мысленный опыт – способ моего разума что-то постичь. А вы не знаете, что такое сознание?”

Логически мозг не может сделать утверждение, если в нем не содержится информации, на которой это утверждение основано. Теория схемы внимания обращается к комплексу информации, на котором основано утверждение о субъективном опыте. Поскольку ваш мозг строит схематическую модель коркового внимания, вы знаете, что такое сознание, и считаете, что оно у вас есть. Вы можете отвечать на вопросы о нем, а читая про него книгу вроде этой, вы более-менее представляете себе, о каком свойстве идет речь. Без схемы внимания у вас не было бы информации, необходимой для любого из этих действий, и вы бы не имели понятия, что такое “сознание”.

По моему мнению, теория сознания как схемы внимания несет в себе некоторую неизбежность. Во-первых, мы знаем, что кора пользуется скрытым вниманием. Во-вторых, мы знаем, что ей нужно управлять этим вниманием. В-третьих, мы знаем, что мозгу необходима внутренняя модель внимания, чтобы им управлять. В-четвертых, мы знаем, что подробная, точная внутренняя модель в лучшем случае бесполезна, в худшем же – вредна для работы, поэтому внутренней модели внимания придется отказаться от механистических подробностей. Следовательно, и это в-пятых, схема внимания будет отображать личность как содержащую некую аморфную, нефизическую внутреннюю силу – способность знать, испытывать и реагировать: блуждающий мысленный фокус, суть скрытого внимания без мелких подробностей. Исходя из изначальных утверждений, получается, что, если бы вам нужно было построить исправно работающий мозг с мощным корковым скрытым вниманием, вы бы сконструировали машину, которая, пользуясь созданной в ней информацией, утверждала бы, что обладает нефизическим сознанием.

Эта корковая машина, конечно, не знала бы, что ее субъективный сознательный опыт – конструкт или упрощение. Она бы приняла нефизическую природу сознательного опыта за реальность, поскольку – простите за тавтологию – мозг знает лишь то, что он знает. Он заложник своей информации.

Поразмышляйте обо всех описанных в предыдущих трех главах аспектах функционирования мозга: самих по себе их недостаточно, чтобы объяснить сознание. Сложность – это еще не все. Самый сложный в мире мозг может не содержать информации, относящейся к сознанию. И явного внимания, управляемого тектумом лягушки, недостаточно. Лягушка может поворачивать голову в сторону мухи или хищника, но не иметь в мозге никакой информации о сознании. Но недостаточно и даже более изощренного коркового внимания. Когда информация о яблоке побеждает в корковом соревновании и достигает глобального рабочего пространства, само по себе это состояние не дает сцепления с сознанием. По-прежнему нет логических причин, почему такая машина должна что-то знать о сознании, или считать, что у нее оно есть, или делать о нем утверждения. Нужно еще кое-что. А именно – внутренняя модель, описывающая корковое внимание. Схема внимания выглядит как просто крошечное дополнение, но только с ней у системы есть необходимая информация, чтобы утверждать наличие субъективного опыта. Когда в картине появляется схема внимания, сознание наконец обретает смысл для корковой машины.

Все хотят знать, у каких животных есть сознание. Выше я рассказывал, что отдельные компоненты сознания, возможно, существовали уже полмиллиарда лет назад. На рис. 4.2 показано, как эти компоненты могли в ходе эволюции собираться воедино. Если теория схемы внимания верна, то сознание (в том виде, в котором мы, люди, его понимаем), вероятно, появилось уже давно – примерно 300 млн лет назад. Необходимые для него мозговые структуры начали возникать у рептилий, скорее всего, они есть у птиц и уж точно – у млекопитающих. Эти три группы могут различаться по сложности и разнообразию скрытого внимания и схем внимания, но у всех у них в том или ином виде может наличествовать то, что мы зовем сознанием.

Но я не закончил с эволюцией. Самая человеческая часть еще впереди. Мы не только строим богатые описательные модели самих себя, но и безотчетно приписываем сознание друг другу, создавая социальную экосистему. Мы видим сознание в других людях, домашних животных, игрушках, в обширном и невидимом мире богов и духов, которых проецируем в окружающее нас пространство. В следующей главе я обращусь к этому важнейшему социальному применению сознания, которое так масштабно расширилось у нашего вида.

Нам, людям, действительно дано догадываться о душевном состоянии друг друга. Но при этом мы не занимаемся какими-то намеренными наблюдениями, которые можно свести воедино для интеллектуального понимания, что происходит с другими. (Впрочем, иногда мы пытаемся это делать, но не достигаем особых успехов.) Взамен этого у нас есть тщательно настроенная интуиция. Мы словно знаем, что думают и чувствуют другие люди. Иногда это знание так осязаемо, что мы будто напрямую ощущаем мысли и чувства других как некое излучение. Конечно, на самом деле этого не происходит. Но миллионы лет эволюции подарили нам возможность считывать тонкие намеки и строить подробные модели психического состояния друг друга, – причем делаем мы это скорее интуитивно, нежели явно.

Мы приписываем друг другу весь спектр содержаний психического мира: эмоции, намерения, интересы, убеждения. Блистательный в своей сложности процесс воссоздания чужого внутреннего мира называется построением модели психического[92], или модели психического состояния, Theory of Mind[93]. Это не теория в интеллектуальном смысле, это процесс, происходящий автоматически, неизбежно, – мы просто не можем этого не делать. Но в построении моделей психики друг друга особенно важен один компонент: воссоздание чужого внимания.