умрет. Представляешь, как ужасно быть оракулом: ты можешь увидеть даже собственный конец. Но я отшутился, пообещав жениться на ней, если ее предсказание не сбудется.

– А Кисэ?

– Она поцеловала меня. Теперь я как могу стараюсь проявлять свою любовь, понимая, что завтра Кисэ может меня покинуть. Я дорожу ей так сильно, будто каждый день рядом с ней – последний. Ловлю каждое ее движение в страхе, что больше никогда ее не увижу. Когда ко мне приходит осознание, что она здесь, рядом со мной, то чувствую огромное облегчение, которое тут же сменяется печалью. Я отдаю ей всю свою любовь, всего себя.

Пятнадцать лет… Пятнадцать лет я считал его самым близким другом. Он всегда был рядом со мной, в отличие от Баэля. А я… Даже не догадывался, что у него может быть любимый человек.

Красивая мелодия превращалась в откровенный ужас: я уже не просто играл, я бил по клавишам, вымещая свою боль.

Дверь в комнату внезапно отворилась. Матушка. Наверное, пришла сказать, что выбросит инструмент, если я продолжу издеваться над ее слухом.

– Господин, к вам гость.

Оказалось, это был слуга. Я даже не потрудился оглянуться и закричал что есть силы:

– Не хочу никого видеть!

– Но…

Чья-то рука опустилась на мое плечо. Я резко сбросил ее и развернулся, чтобы посмотреть, кто передо мной. Но замер на месте, как только увидел лицо посетителя.

– Сочинил новую мелодию? Скажу откровенно: уши завяли, пока ее слушал.

Передо мной стоял тот, кого я не видел уже несколько месяцев, – Антонио Баэль.

Я предложил ему сесть, попросил слугу принести чаю и больше не произнес ни слова. Меня все еще переполняла обида.

Баэль изучал меня взглядом, затем тяжело вздохнул.

– Не стоит так пугаться. Я пришел извиниться.

– Как-то слабо верится, что ты пришел сюда по своей воле. Признайся честно, тебя заставил Тристан?

Видимо, я совсем выжил из ума. Почему я говорю с такой злостью? Но Баэль весело рассмеялся:

– Тристан все время твердил мне, что ты бываешь очень милым, а я никогда этого не замечал, но теперь вижу. Ты злишься на меня, да?

– Зачем ты пришел?

Баэль ответил, пожав плечами:

– Хотел рассказать, что теперь тоже посещаю салон госпожи Капир. Пытаюсь загладить свою вину перед тобой.

– …

– Ладно, я хожу туда еще и потому, что хорошо отношусь к хозяйке.

Меня обуревали странные эмоции: я не чувствовал ни капли радости, лишь сильное огорчение. Это не то, чего я хотел.

– И еще вот, возьми.

Баэль достал из кармана листок, который оказался пригласительным билетом.

– Не хочу хвастаться, но это самые лучшие места. Концерты не удалось провести сразу после моего возращения, пришлось дожидаться, когда закончатся концерты основного репертуара.

– …

– Откажешься от билетов?

Я опустил голову, уставившись в пол. Баэль оставил приглашение на столе и направился к выходу.

– Мне лучше тебе вообще ничего не говорить. Почему ты опять в слезах? Ты же мужчина.

– Ничего я не плачу!

– В чем тогда дело? Я извинился, чего ты еще от меня хочешь?

Я постарался вложить во взгляд всю обиду и осуждение.

– Почему ты не сыграл для меня?

– Что?

– Когда у Тристана было плохое настроение, ты всегда играл для него. Но никогда – для меня. Ах, точно, как я мог забыть! Антонио Баэль бесплатно выступает только перед теми, кто ему дорог. Получается, мне придется заплатить. Сколько ты хочешь, о величайший маэстро нашего времени? Я же как раз один из тех мерзких аристократов, которых ты ненавидишь всей душой, которые понимают лишь язык денег. Давай, цена не имеет значения, я тут же выпишу тебе чек! – выпалил я на одном дыхании и уставился на Антонио.

Я был уверен, что мои слова разозлят его, но Баэль выглядел абсолютно спокойным. Он молчал, а затем произнес с улыбкой:

– Прекрасно. Думаю, что ты уже достаточно унизил меня. Мы квиты. Больше не будем вспоминать тот инцидент. Мне хочется, чтобы ты перестал меня избегать.

Я молча отвернулся. Мне вдруг стало совестно из-за своего ребячества. Баэль вышел из комнаты, а приглашение так и осталось лежать на столе. Я прочитал: «Ложа второго яруса». И правда, самое лучшее место.

Я рассеянно смотрел на билет, как вдруг с улицы услышал крик Баэля:

– Выходи немедленно, Коя де Морфе! Ты нанес мне личную обиду! Вызываю тебя на дуэль!

Я бросился к окну. На лице Баэля играла улыбка, совершенно не подходящая человеку, вызвавшему другого на дуэль. Пребывая в недоумении, я вдруг увидел у него в руках футляр от скрипки. Я схватил плащ и как на крыльях сбежал по лестнице. Почему-то хотелось смеяться.

– И куда же мы идем?

– Туда, где никто не найдет твое бездыханное тело, – без тени улыбки ответил Баэль.

Два часа мы ехали на повозке и около часа шли пешком. Я был весьма встревожен, но все равно следовал за ним. Довольно долго мы брели по узкой тропинке, пока не оказались в горах, но Баэль все не останавливался и продолжал идти. Я уже не понимал, что происходит. Мы действительно будем стреляться? Но тогда зачем ему скрипка?

Я не чуял ног и готов был свалиться от усталости, но вдруг заметил, что Антонио замер на месте, прислушиваясь к чему-то. Все вокруг выглядело незнакомым, я не имел ни малейшего представления, куда мы пришли. Нас окружал густой лес.

Антонио пробормотал:

– Никак не найду.

– Баэль?

– Кажется, мы заблудились, Коя.

Я плюхнулся на землю, совсем выбившись из сил и тяжело дыша. Баэль смотрел на меня с ухмылкой. В этот момент я готов был застрелить его, если бы только мог стоять на ногах.

– Сразу видно аристократа. Только не говори, что тебя утомила наша небольшая прогулка.

– Мне плевать, что ты обо мне думаешь. Но, пожалуйста, скажи, куда мы идем?

Не удостоив меня ответом, Баэль опустил футляр на землю и аккуратно открыл его, будто опасаясь повредить скрипку.

Я почувствовал, как все внутри сжалось от страха.

– Баэль, это же… Это же…

Он снова едко ухмыльнулся.

– Успокойся, ничего не случится.

– Не прикасайся к ней!

– Прекрати раздувать из мухи слона. Несколько месяцев назад я уже брал ее в руки. Если бы она действительно убивала, я уже давно был бы мертв.

Все страхи вдруг испарились – перед моим взором появилась Аврора. Баэль аккуратно поднял ее в воздух и нежно погладил, видимо не собираясь играть. Затаив дыхание, я наблюдал за ним.

Он, как будто чем-то раздосадованный, вернул скрипку в футляр и спросил:

– Ты когда-нибудь слышал?

– Что?

– Язык музыки.

Баэль оставил