– Мне, что ли, тоже научиться медитировать? – «задумался» вслух Рэнд, развлекая коллег. – А то Гал, Лукас, Мирей – все умеют! Я себя каким-то ущербным чувствую!

– Утешься! Макс, я и ты не умеем, а Связисту вообще как Силе не положено. Так что у нас в команде паритет! Можешь этой науки не осваивать, а если уж переходить на личности, кое-кому, не будем показывать пальцем на Эсгала, на годик-другой медитациям надо было бы вовсе разучиться и вместо этого с утречка спать. Для нервной системы не менее полезно! – шутливо ответила Элька, прищелкнув пальцами для отключения слышимости, чтобы вконец не доконать бедолагу эльфа, в искренней озадаченности следящего за маневрами жрицы. Вроде бы она не делала ничего запретного близ Цветилища, но то, что она творила, было весьма странно: вот так взять и лечь на траву. Нет, вообще-то эльфы часто садились и ложились на траву даже осенью, но не посреди странного разговора.

– А как тебя зовут? Ты тоже какой-нибудь жрец в вашем Цветилище или просто рядом прогуливался? – принялась знакомиться Элька, заполняя вынужденную паузу, а попутно надеясь вытрясти из местного жителя что-нибудь полезное для дела.

– Атриэль нель Ильварис, младший блюститель Цветилища, – спохватился эльф, отчаянно покраснев из-за своей невольной грубости. Поведению чужестранки и жрицы Ирилии могли быть какие угодно оправдания, ему же, позабывшему о вежливом обращении, их не дано было вовсе. Руки эльфа взметнулись ко лбу, сердцу, животу, творя ритуальное приветствие. – Да будет светел твой путь, рианна, посланница Совета богов, если в душе твоей нет зла.

– Спасибо, славное имя, – похвалила Элька и уточнила, как обычно, без труда воспроизводя витиеватое имечко: – Слушай, почему вокруг так тихо, Атриэль нель Ильварис, мы же должны находиться рядом с Цветилищем, так? А народу нет.

– Храм рядом, но сейчас начало осеннего сезона, время раздумий в уединении. Для свадеб, посвящений и проводов еще будет время, – недоуменно пояснил собеседник очевидный для него факт. – В Цветилище остаемся лишь я, старший блюститель да высший цветилец. Но старший блюститель отправился на озера к занемогшей родительнице.

– Понятно, надеюсь, его мама быстро поправится, но это даже хорошо, что не сезон, нам удобнее работать будет. Кстати, я тебя не обидела тем, что говорю непохоже на ваши изысканные речи? – спохватившись на середине разговора, уточнила девушка.

– Ты странно изъясняешься, рианна, но я вижу, что не желаешь меня оскорбить своими речами, – искренне улыбнулся эльф и, в свою очередь махнув рукой на правила, что свидетельствовало о несомненной юности остроухого дивнорожденного и некоторой безалаберности, спросил: – Почему вы столь уверены в бесплодности стараний высшего цветильца достигнуть божественной сути Лучнитэль?

– Мощности передатчика не хватит. Мы перед тем, как прийти на Эннилэр, прочли слова Сил Мира. Ваша богиня вышла замуж и переехала далеко-далеко, к супругу, – открытым текстом признала Элька и одновременно с собеседником обернулась на какой-то сдавленный хрип.

Рядом, будто возник из ниоткуда методом магической телепортации или подкрался из беседки так, что его никто не заметил (с остроухими никогда не угадаешь), находился еще один эльф. Он был высок, на полголовы выше первого, и обряжен в травянисто-зеленую мантию, подпоясанную широким и пестрым, расшитым цветочными узорами, вроде разноцветных розочек, поясом. Цвет лица новенького был еще более художественно-зелен, чем мантия. Особенно колоритно это смотрелось в обрамлении нежно-голубых волос, убранных на виски белыми заколками-цветами. (Когда Элька была маленькой, мама закалывала ей волосы в детский садик чем-то похожим.) Судя по жалобному выражению синих глаз, на полтора тона темнее волос, и страдальчески заломленным голубым, пушистым на самых кончиках бровям, цвет кожи не был присущ дивнорожденному изначально. Он обрел его благодаря несвоевременной откровенности разговорчивой чужестранки.

– Высший цветилец! – переплетя тонкие пальцы уже знакомым цветочком, поприветствовал Атриэль зелененького, как гуманоид с тарелочки, и голубоволосого, как Мальвина, эльфа. – Вы завершили медитативное уединение?

– Меня позвали, – прошелестели губы зелененького, двигаясь, будто сами по себе на закаменевшем лице, пушистые кончики бровей обвисли еще больше, словно хвост у несчастного пса, получившего пинок от любимого хозяина. – Дева-жрица просила меня явиться ради срочных вестей… Неужто, Лучнитэль воистину покинула наш зеленый Эннилэр?

Элька кинула взгляд на Мирей, та уже садилась на траве, стряхивая с плаща и платья опавшие листья. Весь лик жрицы был исполнен печального сострадания. Да, на высшего цветильца в самом деле было больно смотреть, настолько он казался потерянным и почти больным. Если не гость с иной планеты, так точно слопавший какую-нибудь тухлятину бедолага, мающийся животом, которому никто не дал марганцовки и активированного угля.

– Ты так не переживай, – сочувственно попросила хаотическая колдунья, хотела было похлопать по плечу несчастного, да вовремя передумала. Ну как его, если на формальностях зациклен, от такой фамильярности не утешение, а кондратий хватит. – Тебе же радоваться надо, что богиня свое семейное счастье нашла, а с цветами вашими увядшими, о которых ты писал, мы разберемся. Вот прямо сейчас и начнем!

– Я писал? – все еще пребывая в шоковом состоянии или, возможно, не до конца вернувшись в мир реальный из мысленных сфер, где пребывал в поисках единения с божественной покровительницей мира, откликнулся недоверчивым эхом цветилец.

– Да, – подошедшая жрица продемонстрировала вещественное доказательство – кляузу, зачитанную компании Галом не далее часа назад. Для верности плавно помахала бумагой перед тонким носом эльфа и вложила ему в руку, подкрепляя слова тактильными ощущениями. И сочувствующая коллега, и работник Совета богов, и медик-специалист в одном красивом лице!

– Мой скорбный листок. Как он попал к вам? – нашел в себе силы удивиться чему-то необычному, но не настолько шокирующему, как весть о замужестве и последующем исчезновении богини, эльф, машинально сжимая и без того помятую бумагу.

– Из Совета богов, я говорила, – терпеливо повторила Мирей, вероятно уже проведшая первый этап переговоров с эльфом на ином уровне сознания.

– Нет, Мири, он что-то другое имеет в виду. Давайте-ка плясать от печки. То есть сначала. Почему к нам не должно было попасть это письмо, объясните! – попросила Элька, смутно чувствуя, что они с подругой, как Володя Ленин, идут не тем путем.

– На скорбный листок мы изливаем свои тревоги и печали, чтобы отдать дождю. Вода смывает боль, растворяя горестные письмена, и тяжесть на сердце слабеет, – раньше тормозившего цветильца объяснил Атриэль гостьям мира как мог коротко, хоть и по-эльфийски поэтично.

– Так вот почему вы перенеслись на эту поляну. Высший цветилец оставил здесь на травке этот лист, чтобы он растворился без остатка под осенним ливнем, а кто-то, не дожидаясь ритуального конца ценной жалобы, переправил ее в Совет богов! Неспроста Лукас следы духа на бумаге углядел! – осенило одновременно Макса и Рэнда, но последний успел оформить идею в словесной форме, доступной большинству, быстрее.