принимать решения о принадлежности образа к классу добычи или опасности. Цель? Создание приспособления для мгновенного распознавания и расчета параметров движения баллистических ракет. А глаз голубя? Имитация его функции — создание радиолокационной станции, способной реагировать на движение самолетов в одном направлении и не обращать внимания на летящие в другом.

«Не будем хвататься за всю проблему сразу, расчленим ее на составные части...»

Маленький непоседливый человечек, который во время раздумий Григория возникал откуда-то из небытия и въедливо комментировал течение его мыслей, неожиданно вынырнул снова.

— О господи! На составные части, — захохотал он, приплясывая. — С рецепторами и с датчиками управишься... Но что ты знаешь про нерв, о прохождении импульсов по нему, о том, как он возбуждает исполнительные механизмы — всю эту адски сложную мешанину мускулов, сухожилий, костей? Нерв, нейрон... Всего-навсего небольшой отдельчик, мелкая частица целого организма...

— Знаешь, как поднимаются по лестнице? Торопыги прыгают через две-три ступеньки. Я же подолгу буду стоять на каждой, выискивая, высматривая, тщательно отсеивая существенное. Для начала у меня есть от чего и от кого начинать. Пересмотрю тезисы Бернштейна. Он рассматривает двигательную активность как заранее целенаправленное воздействие на внешнюю среду... Загляну в записи Гельфанда и Цетлина. Они по косточкам разобрали тактику управления сложными системами. Подметили, что всякая сложная система строится, создается, конструируется или еще там черт его знает что — из элементов двойного типа. Понимаешь? Они двойные. Их наличие связано со структурой системы. За все хвататься не будем! По порядочку, с умом, с дальним прицелом...

— А где мишень для прицела? — не унимался человечек.

— Двигательный процесс — хорошо организованная функция. Ей свойственны существенные и несущественные признаки. При письме — почерк и его вариации. При ходьбе — ширина шагов и их частота. При колке дров — высота замаха топором и сила удара острием по полену. Все это несущественное. Ведь люди пишут, ходят, колют дрова, не задумываясь о двигательном процессе. Если я верно разделю элементы на классы существенных и несущественных, я быстро найду цель управления. Отсюда всего один или несколько шагов к способам управления. К тому, что хочет от меня Петр Яковлевич.

— Чудак! Твердит, что знает, чего хочет Пецько...

— Петр Яковлевич! — подчеркнул Григорий. — Да. Люди, тем паче их мышление, никогда не однозначны. Разве что дураки и пьяницы...

— Ты, праведник! — захохотал человечек. — А кем ты был вчера, если не пьяницей? Да еще изменил жене.

— Вон ты о чем... — насупился Григорий. — Не трожь этого. Лишь один вечер...

—...и ночь в придачу! — кольнул человечек.

— Ну да! И ночь... — согласился Григорий. — Вечер и ночь... А засели они во мне глубоко, корешки пустили.

— Не буду, если просишь, — мягко согласился человечек. — Я добрый. А вот Аида Николаевна? Как она на все это посмотрит?

— И ее не трогай. Объясню как-нибудь.

— Когда? После очередного посещения Фариды? После новой ночи у какой-нибудь встречной... Или тогда, когда не сможешь вымолвить, что дважды два четыре?

— Хоть бы и так! — заупрямился Григорий, и вдруг в голове его просветлело. — Стоп, помолчи! Говоришь: дважды два — четыре? Верно! Черт возьми! Верно! Четыре! Четыре!..

Григорий почувствовал, что он куда-то падает. Вытянул вперед руки и уперся ими в снег, испуганно открыл глаза. У ног валялся блокнот. Снова сев на пень, понял, что не заметил, как задремал. Дала о себе знать неспокойная ночь.

Так-так! Выходит, маленький человечек на тоненьких ножках и весь этот разговор с ним привиделись во сне? Но цифра четыре! Она словно кружилась перед глазами, вызывая в памяти нечто знакомое, известное, но, к сожалению, забытое. Обхватив ладонями виски, Григорий силился вспомнить — что? Не вспомнив, принялся просматривать столбик чисел.

«Начнем танцевать от печки. Эксперименты доказывают, что нерв может находиться или в заторможенном, или в возбужденном состоянии, подчиняясь закону «все или ничего». Что нужно для возбуждения нейрона? Сила раздражения должна достигнуть определенной величины, не зависящей от силы возбудителя. Вывод? Каждый элемент находится в одном из двух состояний — «да» или «нет». Вот она, возможность поиска изоморфных технических способов. Каких? Что у нас на складе? Тригеры[5]... Реле... Ферритовые[6] кольца... Двустабильные элементы... Так-так! Это и есть подобие нейрона. Почему только подобие? Их иногда называют формальными нейронами. Стоп, Гриша! Пораскинь мозгами еще! Где-то оно близко!

Если я соединю определенное число формальных нейронов, получу нейронную сеть... Конструктивные и технические трудности как-нибудь преодолеем...

Что такое формальный нейрон? Тело и концевая пластинка. Последняя соприкасается с телом соседнего нейрона. Сколько их потребуется? Один, два, четыре... Снова четыре! Черт бы ее побрал, эту проклятую четверку! Сколько бы их ни было — концевые пластинки могут быть возбуждающими и тормозящими. И — порог, порог! Иначе — максимальная разница между числом возбуждающих и тормозящих пластинок. Комбинации тут могут быть разными. Нужный мне нейрон возбудится в том случае, если одновременно получат импульс две возбуждающих и одна тормозящая пластинки или, соответственно, три и две... Переход возбуждения с одного нейрона на другой происходит с задержкой на единицу времени... Вся нервная сеть должна работать в определенном временном ритме...»

Григорий хлопнул ладонью по лбу. Как он мог забыть недавнее сообщение в реферативном вестнике! Его внимание привлекло сообщение о способах упрощения физиологических закономерностей. Сперва рассматривается живая, во плоти, система; устраняются второстепенные, несущественные признаки. Затем подбираются структуры сети, имитирующие логические действия. К примеру, счет до четырех. С сигналом об окончании счета. Вот откуда проклятая четверка!

— Итоги в отделе... — шевельнул губами Григорий, пряча блокнот и ручку в карман. Сняв шапку, он поклонился пню. — Спасибо тебе, уважаемый остаток дуба или ясеня, за уют, за то, что дал возможность помозговать.

Выйдя на протоптанную тропинку, Григорий отряхнул снег с ботинок, улыбнулся.

— Если удастся втиснуть в схему нужное число нейронов, то я в дамках.

7

Двухгодовалый карапуз играет возле своей кроватки на цветастом коврике. Скачет куда-то рыженькая гривастая лошадка. Свесив полуоторванную голову, дремлет пушистый медвежонок. Тянется вверх округлая коническая башенка, сложенная из деревянных колец, насаженных на ось.

Вдруг из прихожей доносится резкий пронзительный звонок. Малыш испуганно поворачивает головку, усеянную белокурыми кудряшками,