— Земля вызывает Отэм, — Тара щелкает пальцами у меня перед носом.

— Прости, — извиняюсь я, отгоняя эти мысли.

— Так ты собираешься мне ответить?

— У нас все хорошо.

— Просто хорошо? — она поднимает бровь.

— Честно говоря, не знаю, — пожимаю плечами, когда бармен ставит перед нами два бокала. Я протягиваю деньги через стойку, прежде чем Тара успевает заплатить за них.

— Ну, сегодня вечером, когда я заехала за тобой, он выглядел очень злым.

Я делаю глоток и улыбаюсь с соломинкой во рту. Он был взбешен. Большую часть дня я провела в постели. Потом около пяти спустилась на кухню и приготовила замороженную пиццу. Кентона поблизости не было, поэтому, поев, я вернулась наверх. Я немного почитала, потом отправила электронное письмо Сиду, когда не смогла заставить себя позвонить. Около восьми начала готовиться к выходу, зная, что Тара заедет за мной в девять тридцать.

Когда я вышла из своей комнаты в начале десятого, Кентон уже стоял на верхней площадке лестницы. Он повернул голову, наши взгляды встретились, и мое тело затрепетало от его взгляда. Я бы даже не назвала это голодом — это было нечто большее. Его глаза впились в меня.

Я знала, что он видит: на мне было черное платье без бретелек, которое облегало тело, как вторая кожа. Черные туфли-лодочки на четырехдюймовых шпильках обвивались вокруг моих лодыжек. Волосы подняты на макушке, и короткие пряди обрамляли лицо. На мне было минимум макияжа, но на губах — темно-красная помада.

— При… — я начала было здороваться с ним, когда он снова посмотрел на меня, но мужчина открыл дверь в свою комнату и захлопнул ее за собой. Я постояла там секунду, а затем отвернулась от его закрытой двери и спустилась вниз. Когда десять минут спустя приехала Тара, Кентон примчался вниз, как пещерный человек.

Прежде чем я успела выйти и закрыть за собой дверь, он потянул меня за руку внутрь, закрыл дверь и поцеловал. Это был не сладкий поцелуй, а грубый, агрессивный, от которого у меня перехватило дыхание. Когда его рот оторвался от моего, его разгоряченный взгляд был все еще приклеен к моим губам.

— Она не стерлась, — пробормотал он. Я понятия не имела, о чем он говорит, и тут его большой палец коснулся моей нижней губы. — Черт! — Он посмотрел мне в глаза, и я застыла на месте; все, что могла делать — это смотреть на него. — Почему твоя чертова помада не стирается?

— Она суперстойкая, — прошептала я, встряхивая головой. Я сделала шаг назад, и его глаза сузились.

— Мне это не нравится, — проворчал он.

— Что?

— Твои волосы, каблуки и этот ротик, — он покачал головой и провел рукой по своим и без того растрепанным волосам. — Мне все это не нравится.

Я прищурилась и открыла дверь.

— Чертовски плохо, — бросила я через плечо, спускаясь по ступенькам с крыльца. Я открыла дверцу машины Тары, быстро забралась внутрь и захлопнула ее, только чтобы увидеть, как он взбесился, когда я пристегнулась ремнем безопасности.

— И что же ты сделала, чтобы вывести его из себя? — спрашивает Тара, снова выводя меня из задумчивости.

— Не представляю. Этот человек сбивает с толку. То он целует меня, то жалуется на мою помаду.

— А что не так с твоей помадой? — спрашивает Дерек, присоединяясь к нам в баре.

— Понятия не имею, — повторяю я, обнимая его и Стэна.

— Хорошо, потому что ты выглядишь горячо, а твоя помада еще горячее, — говорит Стэн, наклоняясь через стойку, чтобы подозвать бармена. Я слегка улыбаюсь ему и возвращаюсь к своему напитку.

— Ну и как поживает Мистер Грубый и Неотесанный? — спрашивает Дерек, забирая пиво, которое протягивает ему Стэн.

— Кто? — переспрашиваю я.

— Ну, знаешь, парень из отделения неотложной помощи, — уточняет он.

— Тот, кому не нравится ее помада, — неожиданно добавляет Тара.

— Уверен, что это не так, — говорит Стэн с понимающей улыбкой.

— Да что не так с помадой-то? — я провожу пальцами по губам, жалея, что накрасилась ею.

— Девочка, ты же не дура. У меня нет члена, но даже я знаю, что, когда мужчина видит женщину, похожую на тебя, с красной помадой, которая заставляет ее губы выглядеть полнее, все, о чем он может думать, — это засунуть кое-что между ними.

— Ты сейчас пошутила, — я хмуро смотрю на нее.

— Это правда, деточка, — говорит Дерек.

В моей голове мелькают образы некоторых женщин, которых я видела в Вегасе, тех, кто продает себя, все они с ярко-красными губами и томным взглядом.

— Мне нужно в туалет, — я встаю и даже не жду Тару, когда она окликает меня. Бегу в уборную и отчаянно вытираю губы, пытаясь избавиться от помады.

— Отэм, прекрати. Что ты делаешь?

Слезы подступают к моим глазам, и я кусаю внутреннюю сторону щеки, пытаясь побороть их. Я снова и снова вытираю рот, но цвет не уходит, что бы я ни делала. Дурацкая стойкая помада!

— Отэм, пожалуйста, остановись, — на этот раз Тара говорит тише, ее руки тянутся к моим губам.

— Я просто хочу её стереть.

— Ты же знаешь, что мужчины всегда думают только об одном, независимо от того, пользуешься ты губной помадой или нет. Некоторые парни — придурки. Ты красивая и милая. Пожалуйста, не позволяй такой глупости, как губная помада, испортить нам вечер.

Я останавливаюсь на секунду, позволяя ее словам впитаться в сознание, и делаю глубокий вдох.

— Спасибо, — говорю я, убирая салфетку ото рта.

— Мы друзья, и именно это делают друзья.

Приятно дружить с женщиной, с той, кто знает, через что я прохожу, с кем я могу поговорить о глупых вещах, о которых болтают женщины, как показывают по телевизору.

— Ну что, готова допить наши напитки? — спрашивает она, вызывая у меня улыбку.

— Да, — немедленно отвечаю я.

Смотрю в зеркало, быстро убеждаясь, что выгляжу нормально, и выхожу из уборной следом за ней.

Когда мы подходим к бару, оказывается, что Дерек и Стэн куда-то исчезли.

— Ты их где-нибудь видишь? — спрашивает Тара, вытягивая шею, чтобы лучше видеть толпу на танцполе.

— Нет, — я оглядываюсь, но здесь так много людей, что я не могу даже пошевелиться, не наткнувшись на кого-нибудь. — Ой, погоди, кажется, я их вижу.

Я хватаю Тару за руку и веду ее через толпу туда, где, как мне кажется, я заметила Стэна и Дерека.

Оглядываюсь через плечо, когда она останавливается как вкопанная, заставляя меня пошатнуться на каблуках. Я спрашиваю ее, что случилось, но она кричит во всю глотку:

— Я обожаю эту гребаную песню!

Я кусаю щеку изнутри, чтобы