Лорд Барроу что-то невнятно пробормотал себе под нос — Элли не смогла разобрать, что именно, — и внезапно спросил:

— Могу ли я рассчитывать на то, что когда-нибудь завоюю ваше расположение, мисс Дирборн? Настолько, чтобы привести вас к алтарю?

Элли вздохнула:

— Вы давно завоевали мое расположение, лорд Барроу. Но что касается алтаря… Боюсь, мы никогда не пойдем к нему вместе. Хотите честно? Я слишком ценю вас, чтобы стать вашей женой.

Краем уха она слышала горячие возражения барона, но внимание ее уже переключилось на Джорджа, который в этот момент появился в зале. Ей почему-то припомнилось, как в детстве они состязались, бегая наперегонки по дубовой роще в Хэмпстеде. Сейчас у них с кузеном тоже состязание — только ставки неизмеримо выше, чем тогда. И она должна выиграть! Выиграть во что бы то ни стало, даже если охота за табакерками заставит ее сломать себе шею.

К великому изумлению лорда Барроу, Элли внезапно заявила:

— Мне нужна ваша табакерка.

Он так удивленно уставился на нее, что Элли решила уточнить, о чем барон только что говорил.

— Простите, я не расслышала вашу последнюю фразу. Вы опять говорили о Равенворте?

— Н-нет, — сконфуженно улыбнулся Барроу. — Я говорил о своих поместьях и о том, что все-таки надеюсь, что вы станете моей женой.

— Ах, об этом, — откликнулась Элли с отсутствующей улыбкой. — Но я не выйду за вас, милорд. Я слишком уважаю и ценю вас, я не хочу испортить вам жизнь, приняв ваше предложение. Поверьте, не пройдет и двух недель после нашей свадьбы, как вы будете рвать на себе волосы с досады.

Лорд Барроу слушал так внимательно, что Элли невольно усмехнулась:

— Судя по вашему виду, вы готовы согласиться со мной — хотя бы отчасти.

— Я… нет, я… — Воротничок рубашки внезапно стал тугим и жестким, Барроу почувствовал себя так, словно на его шее затягивается петля.

— Оставьте, барон, не стоит. Скажите лучше, могу ли я рассчитывать на то, что вы одолжите мне на время вашу табакерку? Ну, скажем, на месяц? — И Элли с улыбкой протянула руку.

Лорд Барроу вытащил табакерку из кармана своего сюртука и положил на ладонь Элли, сопроводив все это одним коротким вопросом:

— Но зачем?

Однако Элли только улыбнулась еще шире, погладила золотую коробочку с изображением загородного дома лорда Барроу и сказала:

— Я верну ее вам в мае. В середине мая. И пожалуйста, не нужно расспрашивать, зачем мне это понадобилось.

Барон только молча пожал плечами: дальнейшие расспросы выглядели бы, по его понятиям, непростительной дерзостью. Мисс Дирборн могла и не напоминать ему об этом. Что-что, а правила хорошего тона лорд Барроу впитал с молоком матери.

Три леди мужественно боролись со сном и тряской, сидя в старой карете леди Вудкотт, катившей их в предрассветных сумерках по улицам Лондона в направлении Гросвенор-сквер.

Эхо от ударов подкованных копыт по брусчатой мостовой гулко разносилось в ночном воздухе, отражаясь от стен домов, тесными рядами протянувшихся вдоль узких улиц. Джону, кучеру леди Вудкотт, тоже хотелось поскорее добраться до своей постели, поэтому он не уставал погонять лошадей, то и дело взмахивая вожжами. Ему было холодно.

Пассажирки, плотно закутанные в плащи, согретые накинутыми на колени шерстяными пледами, холода не чувствовали. Только трясло их не меньше, чем кучера, но с этим уж ничего не поделаешь. Фанни привалилась к теплому мягкому боку матери и мирно спала. Элли, сидевшая напротив кузины и тетушки, слегка позевывала, трясясь на выбоинах мостовой. Леди Вудкотт тоже зевнула, а затем зашептала, наклонясь к своей племяннице:

— Почему ты так любишь задирать мужчин? Ты даже не представляешь, насколько сама становишься каждый раз уязвимой, когда задеваешь их. — Она повела плечами, отчего Фанни что-то невнятно пробормотала во сне недовольным тоном. — А в конце концов за это приходится расплачиваться мне. Это на меня в итоге изливается их презрение!

— Ах, тетушка, уверяю вас, я не нарочно.

Элли поплотнее закуталась в плащ и зевнула. Она и в самом деле вовсе не собиралась задирать Равенворта. А если этого человека оказалось так легко обидеть, то это не делает ему чести. И вообще, это его трудности!

Карету подбросило на выбоине. Элли уселась поудобнее, откинулась назад и с улыбкой вспомнила о том, как они с Равенвортом танцевали вальс. О, это было волшебно! И каким сильным, красивым и даже внимательным казался в те минуты этот Равенворт…

Элли негромко рассмеялась и наклонилась поближе к тетушке, чтобы не разбудить Фанни.

— Впредь я постараюсь держать свой язык за зубами. Честное слово, постараюсь! Кроме всего прочего, мне и самой не хочется потерять такого прекрасного партнера по вальсу.

В темноте кареты послышался тяжелый вздох — это леди Вудкотт из последних сил пыталась справиться с обуревавшими ее чувствами.

— Ты говоришь о нем так… — раздался ее хриплый шепот, — так… словно он совершенно заурядный человек!

— А разве это не так? — ехидно спросила Элли.

— Пф-ф-ф! Услышали бы тебя сейчас его почитатели!

Элли повернула голову к окну, за которым проплывали серые, мокрые стены зданий. Пробиваясь сквозь вечный лондонский туман, тускло светили редкие газовые фонари, от которых на улицах, казалось, становилось только еще сумрачней и грустнее. Из полумрака вынырнула темная фигура ночного сторожа — в плаще, с зажженным фонарем в руке. Он громко стучал колотушкой, наводя страх на воров, если таковые находились неподалеку, и кричал:

— Все спокойно! Четыре часа!

Еще минута — и он исчез в ночном тумане вместе со своим фонарем.

— Собственно, мы с ним и не спорили, — задумчиво произнесла Элли. — Похоже, виконта просто задело мое отношение к его службе в армии во время войны. Он был тогда посыльным у Веллингтона — или что-то в этом роде.

Леди Вудкотт удивленно ахнула.

— Он был офицером? — Она перевела дыхание и жарко зашептала: — Так это же прекрасно! На самом деле прекрасно! Ведь офицеры — люди чести. А вот старший брат Равенворта, насколько я знаю, погиб именно как бесчестный человек. Его убили на дуэли, из-за карт. Похоже, он был шулером. Сказать по правде, я никогда его не любила. Такой злобный был мужчина — не приведи господи!

Но Элли уже не слушала тетушку. Ее мысли успели перелететь к милому образу майора Стоунсфилда. Интересно все-таки, женат он или холост? И почему только о самых важных вещах не пишут в «Таймс»?

— Тетушка, — осторожно начала Элли, — а у вас много знакомых офицеров?

— Офицеров? Да нет, в основном это шапочные знакомства. А почему ты спросила? Пожалуйста, выкини из головы всякие глупости! Ради памяти о моей покойной сестре я не позволю тебе выйти за какого-нибудь конногвардейца или еще хуже — за одного из этих, в красных мундирах. Ведь даже Бруммель не пошел в офицеры, хотя едва не разорился во время войны.