В подавленном настроении возвращался я в Европу. Несколько дней, последних дней, размышлял над решающим выступлением в Комитете. Моя точка зрения, несмотря ни на что, осталась прежней. Химера получила право на существование в ранге представителя разумной жизни, заметим, жизни, бурно эволюционирующей.

Относительно средств и лаборатории Арни оказался абсолютно прав. В моих руках было сосредоточено и то, и другое. Мы начали поиск путей сотрудничества, а первым шагом на этом трудном пути стал отказ от уничтожения всех очагов разумной деятельности, которые нам удалось выявить.

* * *

Время шло, и воспоминания о нашей «героической эпопее» стали сглаживаться в памяти, как и горечь утраты. Работа, которая поглощала без остатка, семейные, большей частью радостные хлопоты — лучшее лекарство от тяжелых воспоминаний. Через два с половиной года я оказался в Бейруте по весьма специфическому поводу. Один из подающих надежды сотрудников лаборатории, ливанец-маронит[13], пригласил меня на торжества в связи с рождением первенца. Важное событие для жителей восточных стран. Разумеется, в первую же свободную минуту я оказался на рынке, чтобы подобрать подарок супруге, которая оставалась дома с маленьким Арни. Спустя час я почти выбился из сил в этом море шумного разнообразия. Просто ходил и смотрел по сторонам, когда неожиданно мое внимание привлекла звонкая латынь. Словно на пружинах, я обернулся к говорившему. Человек, с которым он беседовал, стоял ко мне спиной, но…

— Умные, наверное, были люди, — успел услышать я ответ, и мне показалось, что ноги стали ватными, все поплыло перед глазами, а знакомый голос продолжил:

— Ничего страшного, это с ним бывает, сейчас придет в себя. — Короткий взгляд серо-голубых глаз, решительный подбородок, плотно сжатые губы — и мираж растаял. Я едва успел прошептать имя.

— Простите, с кем это вы говорили только что? — спросил я хозяина лавчонки, едва только пришел в себя, все еще продолжая лежать на маленькой неудобной софе.

— С приятелем, мой господин.

— Вы знаете латынь?

— Нет. Арабский, французский, немного английский и русский, латынь не знаю, кто на ней говорит?

— Но вы же говорили по-латыни только что.

— Это любимые слова моего приятеля, я их повторил.

— А как зовут вашего приятеля?

— Хамид, мой господин. Он живет в христианских кварталах. У меня вы найдете самый лучший подарок и для жены, и для сына. Такое хорошее имя, Арнолд, моему знакомому очень понравилось…

— А почему вы решили, что так зовут сына?

— Мой приятель так сказал, он столько всего знает, удивительный человек.

Хамида я не нашел, хотя провел в христианских кварталах и на рынке практически все свободное время. Только это ничего не значит теперь, ибо сердце подсказывает мне: пройдут месяцы или годы, но если когда-нибудь я окажусь глубоко в чреве земли, там, под ангарами, то увижу этот решительный взгляд и судорожно сжатые губы. Я не удивлюсь, если после непродолжительной аудиенции боготворящий своего начальника молодой адъютант скажет, с нескрываемым удивлением обращаясь ко мне: «Господин полковник! Генерал был с вами чрезвычайно многословен…»

(Из сборника «Армагедец»)

За тридцать минут до времени «Ч», в полном соответствии с секретными приказами, только что вскрытыми командирами, тысячи танков, вытягивая унылые хоботы орудий, потянулись к передовой, занимая исходные позиции для атаки. Мотопехота, доедая на ходу остатки пайка, группировалась возле боевой техники, чтобы по первой команде занять места возле амбразур и ринуться вперед, вслед за танками, сея разрушения и отчаяние, ужас и смерть. Рядовые дальнобойной артиллерии подтягивали поближе снаряды чудовищных калибров, готовились открыть убийственный огонь по тылам и разведанным огневым точкам противника, чтобы в первые же минуты боя лишить вражескую мотопехоту артиллерийской поддержки. Пилоты, получив последний инструктаж, занимали места в кабинах, чтобы прикрыть атакующие наземные части в их неудержимом движении вперед. Бесшумно передвигались по узким проходам подводных лодок элитные офицеры флота, последний раз придирчиво оглядывали подчиненных и убеждались в том, что приказ будет выполнен: центры промышленности, науки, скопления резервов, порты при необходимости будут подвергнуты ужасающей в своей неотвратимости и фатальности ядерной атаке.

За 24 часа до времени «Ч» дипломаты обоих блоков попытались договориться в последний раз, но представители противной стороны, невзирая на справедливость и скромность выдвинутых требований, не шли ни на какие уступки. Главы делегаций мило улыбнулись друг другу, пожали руки на прощанье, заняли места в комфортабельных лимузинах, спеша как можно скорее довести до сведения своих правительств неутешительные результаты переговоров.

В последние месяцы и недели перед временем «Ч» мир продолжал медленно скатываться в паранойю войны. Провокационные статьи в прессе накаляли страсти и пытались воскресить былые воинские доблести. Эфир был переполнен реляциями военных, маршами в исполнении поп-див, экспертными оценками специалистов. По Елисейским полям расхаживал галльский петух в средневековых рыцарских доспехах, а на Красной площади, ощетинясь штыками и усами, стояли две роты семеновцев и преображенцев.

Первые пятьсот тысяч китайских народных добровольцев в кедах пересекли половину Евразии и насмерть перепутали европейцев раскосыми улыбками и перспективой наплыва туристов. Последователи Чу Чхе порекомендовали жителям японских островов изучать эпистолярное творчество своих руководителей, с тем чтобы быть морально готовыми к грядущим переменам. Европейские оптимисты потянулись на курорты Пиренейского полуострова, а пессимисты разобрали билеты на Боро-Боро, Антигуа и острова Зеленого Мыса, повергая операторов туристических агентств в состояние, близкое к шоковому.

Мировые биржи в последних судорожных конвульсиях деловой активности тянули индексы вверх на сумасшедших котировках голубых фишек — монстров военно-промышленного комплекса. Промышленность работала в две, а то и в три смены. Со стапелей сходили новые эсминцы, десантные баржи, из ворот заводов тянулись эшелоны с бронетехникой, артиллерийскими системами.

Нервно воспрянули духом страны-поставщики энергоресурсов, снимая свою жирную пенку с непомерно раздутых военных бюджетов.

Украина, устами спикера парламента, в очередной раз напомнила, что остается единственной страной, которая отказалась от обладания ядерным оружием. А стремление в НАТО не направлено против кого бы то ни было, а тем более против северного соседа. Жители Новой Зеландии попытались заверить международную общественность в собственном миролюбии, но на всякий случай вооружили до зубов местную милицию, забили два миллиона овец и предусмотрительно завезли мясо в ледники Антарктиды. Население Австралии раскупило все запасы бумерангов, а правительство объявило предмобилизационную готовность.