— Он похитил моего брата.

Когда рядовой Раттаган завершил свой рассказ, старик посмотрел ему прямо в глаза и долго молчал. Он присел, снова опорожнил одним глотком свой стакан и снова встал. Он заходил взад-вперед по комнате и в итоге изрек:

— Я понимаю вашу точку зрения, но если вас интересует мое мнение, его надо тотчас же пристрелить.

Не дожидаясь ответа Раттагана, Шон Фланаган подсел на край его кровати и рассказал, что привело его самого на край света. С моря доносились далекие разрывы бомбардировок, слышно было, как пролетали «харриеры». Старый ирландец впервые разглядел перед собой не солдата, а мальчишку. Он поставил перед ним стакан, плеснул виски — сначала себе, а после гостю — и с винтовкой на коленях осушил и этот стакан до дна. Затем старик хорошенько рыгнул и начал свой рассказ. Он бросал отрывистые фразы, разговаривал как будто со своим стаканом или — лучше сказать — с его содержимым, поскольку каждый раз, как стакан пустел, старик замолкал и, заново его наполнив, продолжал свой монолог. Старик поведал, что тоже родился в Белфасте, что в двадцать шесть лет женился на сестре милосердия, обладательнице самой потрясающей задницы на всю Ирландию, и что на следующий год у них родился сын Джеймс; дальше старик рассказал, что они были воинствующими католиками, что он входил в состав разных политических групп, а потом посвятил себя самой радикальной борьбе, пять лет просидел в тюрьме, а вернувшись однажды ночью к себе домой, обнаружил, что у него нет больше дома, что его разрушила бомба LVF.[11]Что обладательница самой потрясающей задницы на весь Белфаст превратилась в обугленный труп, который он с трудом узнал, и что его малютка Джеймс… Старик не мог продолжать свой рассказ. Этот великан с прозрачными глазами, этот гигантский дольмен, лишенный, казалось, всяких эмоций, вскочил, чтобы укрыться в самом темном углу комнаты, куда не проникал свет саламандры. До рядового Раттагана донеслись приглушенные стыдом рыдания. Рассказ на этом оборвался.

Они поели в молчании. Перед сном Шон Фланаган повторил:

— Если вам интересно мое мнение, я считаю, его нужно пристрелить. Это не человеческое существо.

В полночь рядовой Раттаган внезапно проснулся. Он мог бы поклясться, что слышал какой-то шум, какое-то резкое движение со стороны постели лейтенанта Северино Сосы. Раттаган приподнялся и увидел, что раненый лежит в той же самой позе, что и раньше. И все-таки в ночном полумраке ему показалось, что оскал лейтенанта как-то неуловимо переменился. Рядовой Раттаган с огромным трудом поднялся на ноги. У него болело все, вплоть до волос. Он добрел до кровати своего начальника. Что-то изменилось, вот только он не мог сообразить, что именно. И вдруг ему явилась страшная мысль, что Северино Соса умер. Раттаган притронулся указательным пальцем к сонной артерии своего начальника и только тогда вздохнул спокойно: сердце лейтенанта билось ровно и правильно. Раттаган снова улегся, но его не покидала неясная тревога. Ему в голову пришла абсурдная идея, что лейтенант не только шевелился на кровати, но даже вставал. «Но ведь это же невозможно», — подумал солдат. Он выкинул эту мысль из головы и совсем было собрался спать. Когда он почти заснул, он услышал звук собственного имени. Этот голос он ни с чем не мог перепутать: заговорил Северино Соса. И это было по-настоящему страшно.

— Рядовой Раттаган, — прозвучало снова.

Сегундо Мануэль Раттаган вскочил как на пружинах и бросился будить старика. Шон Фланаган сходил за очередной бутылкой виски, надел очки, накинул на плечи одеяло, подошел к постели лейтенанта и внимательно его изучил. Раттаган нетерпеливо выглядывал из-за спины старика.

— Этот человек на пороге смерти, — вынес свой приговор хозяин дома.

— Воды, воды, пожалуйста, — молил Северино Соса.

Шон Фланаган принес плошку с водой, но в тот момент, когда он готов был влить глоток в рот лейтенанта, рядовой Раттаган отвел руку старика от пересохшей глотки Северино Сосы. Затем он поднес губы к уху умирающего и прошептал:

— А теперь, ублюдок, ты расскажешь, что сделал с моим братом.

Но лейтенант все так же просил воды. Раттаган поднес плошку к его глазам и повторил:

— Рассказывай, ублюдок, что ты сделал с моим братом.

Близость воды, казалось, вернула лейтенанта к реальности. В конце концов он произнес:

— Не понимаю, о чем вы говорите, рядовой.

Он выговорил эту фразу с оттенком злой иронии, проявившейся в слабой, невольной полуулыбке. Рядовой Раттаган сразу же понял, что лейтенант не только понимает, о чем говорит его подчиненный, но и знает, о ком именно идет речь. Он всегда это знал. Вот откуда бралась ненависть, обрушившаяся на рядового с самого первого дня, с той секунды, когда лейтенант услышал фамилию Раттаган. И тогда Сегундо Мануэль Раттаган принял свое решение: он будет пытать лейтенанта, пока тот не заговорит. Он подошел к саламандре и стал нагревать на огне железную кочергу. Старик сидел в кресле-качалке и безразлично потягивал виски. Металл переменил цвет с черного на красный, а с красного на белый. Раттаган вынул кочергу из камина и поднес к самому лицу лейтенанта.

— Ты, ублюдок, расскажешь мне, что сталось с моим братом.

Северино Соса по-прежнему просил только о воде. По мере того как росла его ярость, рядовой Раттаган убеждался, что не способен пытать человека. Он даже не знал, как приступить к такому делу. От слабости Раттаган расплакался.

— Я мог бы взять на себя вашу работу, — сказал старик, глядя в потолок, — однако это ваша война.

Побежденный собственным бессилием, Раттаган поставил кочергу на место. И тогда принялся говорить Северино Соса — учтивым, любезным, спокойным голосом:

— Я расскажу вам, рядовой, что сталось с вашим братом, но прежде хочу поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь.

Сердце Раттагана сначала забилось часто-часто, а потом в нетерпении замерло. Старый ирландец поднялся на ноги, охваченный странным беспокойством.

— Я расскажу, что сталось с вашим братом, — продолжал лейтенант, — но хочу, чтобы вначале вы уяснили: я никогда не забуду, что если бы не вы, рядовой, сейчас я был бы уже мертв.

Старик отчаянно искал по комнате какой-то предмет.

— Рядовой, я быстро расскажу, что сталось с вашим братом, но для начала я хочу, чтобы вы поняли, что я ваш должник, а дело в том, — бросил он, — что я ненавижу быть перед кем-либо в долгу. — И тогда он запустил руку под свои покрывала и вынул двустволку, которую посреди ночи с хитростью крысы утащил у старика. Лейтенант поднял свое оружие, нацелился в грудь Сегундо Мануэля Раттагана и произнес: — Вот что случилось с вашим братом.

Эти слова еще не отзвучали, когда он выстрелил. В тот самый момент, когда Шон Фланаган бросился на помощь рядовому, Северино Соса вновь выстрелил — на этот раз между глаз старику. Тот рухнул подобно дольмену, не согнувшись, не издав ни единого стона.