Мария закатила глаза.

– Если он до меня дотронется, я не знаю, что с ним сделаю! – пояснила на словах и вручила нож Николаеву. – Давай, нарезай. А то руки будут чесаться.

– Мария, любовь моя! – Жора появился у входа в палатку – тент – держа в руке букет роз. – Я свинья. Такая, знаешь, большая и толстая. Прости меня, пожалуйста, я так больше не буду! – может, он и кривлялся, но взгляд его был умоляющим.

– Прощаю, – ответила Мария величественно, – но чтобы не лез больше под юбку, и вообще.

– Слушаюсь, моя королева! – и Жора опустился на колено.

Мария молча обняла его, шепнула, чтобы остальные услышали, «свободен!» и потрепала по щеке. Жора поднялся, изобразил средневековый поклон (при его габаритах это выглядело комично), и удалился.

Мария стояла, держа в руке букет, и смотрела Жоре вслед. Затем решительно повернулась к Николаеву.

– Дай сюда, – потребовала, указывая на нож. – Сережа, мы тут сами справимся, – пояснила она. – Там Жора и дядя Саша что-то привезли. Помоги разгрузить, пожалуйста.

Николаев вышел из палатки, улыбаясь, и успел еще услышать взрыв счастливого смеха за своей спиной. Отчего-то не было сомнения, что именно счастливого.

Кошка, которую он привез с собой, как в тот раз – в кармане – выпрыгнула и решила посидеть в палатке. Точно, любит послушать.

* * *

Дядей Сашей оказался тот высокий тощий человек, который говорил с Валерием и Степаном. В миру дядю Сашу звали Александром Евгеньевичем Смолиным, и был он сантехником. Похоже, оттуда же сантехник, откуда я таксист, подумал Николаев, подходя к их компании.

Александр оказался, против первого впечатления, вполне общительным и, как и все, обрадовался, когда узнал, что Николаев – шофер. А привезли они музыкальную аппаратуру. Усилитель, колонки, ну и генератор – где на берегу брать электричество?

– Если ты «Газель» водить умеешь, у меня на примете есть грузовичок, – пояснил дядя Саша. – Тогда точно не пропадем. А то столько всего приходится возить, а не на кем. А с посторонними не всегда хочется связываться.

Выяснилось, что Степан, который окончил прежние свои земные дни коммивояжером (может, поэтому Мария высказывалась о нем с ноткой презрения в голосе), неплохо играет на гитаре и клавишных. Привез с собой клавиатуру, она же синтезатор – в общем, стало понятно, что музыка будет. Дядя Саша по большому секрету сообщил, что у Курчатовой красивый голос.

Все остальные подъехали в течение пяти минут после того, как Валерий, Степан и дядя Саша с Николаевым закончили все монтировать. Георгий Платонович всем налил, и велел Дарье встать слева от себя, а Николаеву – справа.

– Друзья! – дядя Гоша поднял первый тост. – У нас два прекрасных повода собраться здесь сегодня. Они оба прекрасные, поэтому выпьем сразу за оба. За то, что мы встретились с Сергеем, – он обнял того за плечо, – и за день рождения нашей дорогой Даши! – осторожно обнял и ее.

– Даша, – как только отзвучали поздравления и вино было выпито, Мария подошла к Дарье. – Это от него, – она осторожно надела ей на шею обсидиановое ожерелье, – а это от меня, – вручила ей пакет с книгами. – С днем рождения! – и поцеловала в обе щеки.

Подарки, как оказалось, нашлись у каждого.

* * *

Степан, возможно, и был коммивояжером, но играл очень красиво, и вместе с Петровичем получился настоящий ансамбль. После того, как устроили очередную паузу – вино поручили разливать дяде Саше, а дядя Гоша и Петрович вернулись к шашлыкам – стало понятно, что праздник окончательно удался.

– Это правда от вас подарок? – Дарья отвела Николаева в сторонку, когда у того в разговорах выдалась пауза. – Сами выбрали?

– Сам, – признал Николаев. – Отчего-то подумал, что это тебе понравится. Рад, что понравилось.

Дарья молча обняла его (пришлось присесть), и долго не отпускала.

– Я хочу с вами жить, – она посмотрела в глаза Николаева. – С вами и Машей. Если разрешите. Тетя Надя и дядя Саша друг к другу неравнодушны, а я всегда невовремя, – она не выдержала, прыснула. – Можно? Я не буду мешать!

– Да, конечно, – и его снова обняли. Все равно считаю ее десятилетней, подумал Николаев, ну не получается по-другому. И так понимаю, что взрослая – помню все вчерашние разговоры, но не могу.

* * *

– Вы так танцуете, – похвалила Надежда Петровна. Неопределенного возраста. Николаев знал, что ей было сорок три, когда она попала сюда. Но учительницы, особенно советские, выглядят одинаково в любом возрасте. – Приятно было посмотреть.

– Сегодня в первый раз, – признался Николаев. Не любил танцы, если честно. Как-то вдруг перестал любить. Пока не появился Денис, ходил с Марией на вечеринки, и там танцевал за милую душу. А потом – как-то разом все окончилось. И вечеринки, и многое другое. Как отрезало. – В первый раз за последние восемь лет. Даша уже сказала вам?

– Да, мы вчера еще поговорили. Ей нужен отец, – Надежда Петровна перешла на заговорщический тон. – Знаете, я учила ее. Ребенок же, нельзя, чтобы осталась необразованной. Она прекрасная ученица, никогда не ленилась. Но вот только вчера я поняла, что она давно уже взрослая. Я люблю ее, как внучку, но ей нужен отец. Извините, – она посмотрела в глаза Николаева. – Дядя Гоша и Михаил Петрович для нее дедушки. И тут появились вы. Простите мою бестактность, у вас там сын, верно?

Николаев согласился.

– Дарья будет очень хорошей дочерью, – Надежда Петровна улыбнулась. – Характер, конечно, трудный, но у кого он здесь легкий? И потом, я тоже верю, что мы отсюда выберемся. Федор знает, что говорит. Ой, простите великодушно, я сегодня болтаю без умолку!

* * *

– Невероятно, – Федор почесал затылок, глядя на Кошку, сидящую на плече Николаева и спокойно умывающуюся. – Никогда такого не случалось. Значит, в карман, и там вы придерживали ее, когда случился сброс. Я обязательно повстречаюсь с нашими коллегами из Великобритании и Канады. Может, из США, если успею. Завтра же займусь. Они тоже должны знать. Мы знаем, что переносятся примитивные формы жизни – микроорганизмы – это проверено, это факт. Но ничего более развитого, нежели растения, не переносилось. У Даши был как-то раз хомячок, – улыбнулся он. – Она так переживала, что он остался где-то позади.

– А у вас есть объяснения, почему вот это, – Николаев указал на кобуру с бластером, – становится чем-то другим? И диски, которые у Марии.

– У меня – паяльник и очки, у Марии – диски, у Валеры – зажигалки, у Степана – авторучка и квитанция, у Михаила Петровича – трость и аккордеон, – перечислил Федор, прикрыв глаза. – У Даши – кулек с конфетами и Винни-Пух. У Надежды Петровны – зонтик и указка, у Александра Евгеньевича разводной ключ, у Георгия Платоновича хрустальный шар и курительная трубка. Всех перечислил? Ах, да, у Жоры, у Георгия Васильевича, то есть – рогатка. У вас – этот бластер. Знаете, у нас всех остались предметы, которые как-то напоминали о той жизни. Когда начинается конец света и сброс близок, эти предметы приобретают особые свойства. И эти предметы переносятся с вами, хотя иногда оказываются немного поодаль. Такое везде отмечено. Бывает, что у человека с собой нет никаких особенных предметов, но такое бывает редко. У меня есть гипотеза, но она прозвучит слишком фантастично.