Кристоф шёл вдоль края купола. У него не было тех возможностей, какими располагала Энвер; но он всё же мог рассчитывать на её своевременный сигнал и показания «компаса» – детектора магических аномалий, лежавшего на ладони. Было ещё одно чувство, привилегия светлого мага: когда тот максимально сосредоточен и «вслушивается» в Эфир, то может уловить дрожь тончайших «эфирных струн», вызванную сколь-нибудь значительными подвижками Силы. Так случилось, что в этот раз все три сигнала сработали одновременно. Волшебник воспринял, как по идеальной глади «эфирного озера» (так фантазия рисовала абстрактные, в общем-то, явления) пошла рябь. Низкочастотный гул, слышимый не ушами, но всем телом, накатил откуда-то спереди, вызвав неприятные ощущения. Судорожно задёргалась в исступлении стрелка детектора, дотоле лишь вяло трепыхавшаяся. Одновременно со всем этим Кристоф услышал телепатический голос Энвер:

«Купол ходуном ходит! Нова прорывается наружу у входа!»

«Я уже там!» – отозвался волшебник, ускоряясь.

Обогнув последнюю в ряду повозку, Кристоф выбежал на небольшой свободный пятачок перед сколоченными сутки назад воротами ярмарки. В пыли у ворот барахтался, запутавшись в собственном плаще, мессир Бериллио. Очевидно, он попытался пройти завесу Аль-Сафира, даже не догадываясь о её существовании. Невидимый барьер просто оттолкнул незадачливого циркача, попутно наградив лёгким оглушением и отправив колдунье тревожный сигнал. Кристоф поторопился сократить дистанцию до новы, надеясь на полученный при столкновении с завесой шок. Но и тут фокусник показал, что голыми руками его не возьмёшь. Почувствовав (или просто услышав) приближение мага, мэтр прекратил трепыхания, вскинулся, протянул к ищейке свои объёмистые рукава. Кристоф, уже перешедший на бег, сделал руками жест, напоминавший «разрывание пасти льву», – это его и уберегло. Два одновременно грянувших взрыва извергли из рукавов Бериллио раскалённые пороховые газы (по привычке изрядно сдобренные серпантином и конфетти). Убийственные струи, выпущенные почти в упор, натолкнулись на золотистую полупрозрачную линзу щита, выколдованного агентом в последний момент. Щит не выдержал, раскололся, но дело своё сделал. Глаза фокусника расширились от ужаса, когда прямо на него из порохового дыма вывалилась долговязая фигура светлого мага. Нова ничего уже не успевал сделать; впрочем, не стал сейчас колдовать и Кристоф. Он просто наотмашь ударил циркача по лицу. Брызнула кровь, мессир Бериллио повалился на спину. Светлый маг уселся на растерявшегося противника верхом, продолжая молотить кулаками. Растерявшегося? О нет! Что-то выдернуло фокусника из-под Кристофа, да так резко и неожиданно, что маг едва не потерял равновесие. Обернувшись, ищейка увидел уже поднявшегося на ноги нову. Одной рукой зажимая разбитый нос, грязный, ободранный Бериллио прибег к испытанному трюку: бросил себе под ноги скомпрессированный туман, в клубах которого имел обыкновение исчезать.

– Не-а! – азартно выкрикнул Кристоф.

Он вытянул руки, растопырил скрюченные пальцы, будто стискивая невидимый мяч. Сработало: туман, на месте которого ещё секунду назад стоял фокусник, перекрасился, из бесцветного стал медным. Он попытался было расползтись, рассеяться, но ищейка сильнее сдавил воображаемую сферу, и волшебный туман уплотнился, приобретая формы человека.

– Заклинания можно оборачивать вспять. Тебе ведь об этом никто не говорил, да?

Туман окончательно оформился в тщедушное тело месси-ра Бериллио. Кристоф хлопнул в ладоши, и фокусник, обретя плотность, обессиленно рухнул на песок. Ищейка шагнул в его сторону. Одуревший от произошедшего, нова стоял на четвереньках и надсадно кашлял. Вспомнив про волшебника, циркач неловко приподнялся, сорвал с плеч державшийся на честном слове плащ и швырнул его в агента. Кристоф без труда увернулся, навис над скорчившимся оппонентом. Тогда хитрый мессир сгрёб ладонью пригоршню песка; песок тут же полетел в лицо ищейке. Глаза обожгло. Кристоф отпрянул, заморгал, потеряв концентрацию. Нова немедленно перешёл в наступление. Едва различив тусклый блеск воронёной стали, чародей машинально дёрнулся назад – в дюйме от его носа пронёсся трёхфутовый диск циркулярной пилы – в замешательстве отступил на два шага, запутался ногами в плаще фокусника и рухнул навзничь, ударившись затылком о землю. В голове будто бомба взорвалась. Почти ослеплённый попавшим в глаза песком, оглушённый падением, маг поменялся ролями с Бериллио. Кристоф почувствовал, как верёвки оплетают его тело, поднимают, ставят на ноги. Верёвки эти горели холодным магическим огнём.

– Не нужно было меня трогать! – дребезжащий от напряжения голос фокусника сорвался на фальцет. – Вы первые всё это начали!

Огненные петли стягивали агента всё туже. Сознание начало угасать, подавляемое навалившимся невесть откуда магическим грузом. Кристоф стиснул зубы, зарычал. Бериллио только добавил Силы в своё заклинание.

– Надо было оставить меня в покое! – твердил он, не заботясь о том, слышит ли его терзаемый маг или нет. – Пройти мимо! Я не хотел всего этого! Вы меня вынудили! Слышишь, колдун?! Вы меня…

Тут мессир жутко захрипел, белки его глаз затопила чернота. Чары огненных силков развалились. Освободившийся от удушающей хватки светлый волшебник, теперь уже в свою очередь, опустился на песок. Бериллио хрипел, его била мелкая дрожь. А всё оттого, что позади него стояла Энвер. Большим пальцем левой руки касаясь затылка фокусника, а пальцем правой – первого шейного позвонка, ведьма беззвучно шептала текст парализующего проклятия. Повинуясь могущественной тёмной магии, фокусник на время потерял волю и уподобился бездушной тряпичной кукле. Энвер плавно опустила нову на колени.

– Крис… – сдавленно промолвила девушка. – Давай…

Кристоф пошарил за пазухой и достал небольшую шкатулку. Шкатулка была выполнена в форме вытянутого октаэдра и состояла из двух равных частей. Лакированные грани покрывала вязь узорной резьбы, на одной из вершин поблёскивал алмаз. Именно его светлый маг направил прямо в грудь Бериллио.

– Мудростью магического Конвента! – твёрдым, звучным голосом заговорил ищейка, глядя на трепещущее тело фокусника. – Волей Высокого Трибунала! Духом непреложного Эдикта! Во имя равновесия Силы – я забираю твой стихийный магический дар, нова! Сейчас и навсегда!

С этими словами (которые, несмотря на высокопарный слог, являлись закреплённой Конвентом формулой специализированного заклинания) Кристоф повернул одну половину шкатулки вокруг своей оси. Обе половины встали как надо, резные линии узора на них совпали. Алмаз сверкнул в лучах солнца, засиял изнутри. Нова зарычал, забулькал, выгнулся дугой: из груди циркового артиста с режущим уши визгом и скрежетом вырвался зигзаг чародейской молнии. Эта молния ударила в алмаз, заиграла изломами; обвиваясь вокруг неё, как побеги плюща вокруг тычины, от мессира Бериллио к волшебной шкатулке поползли белесые лоскуты неясных фантомов. Так частицы могущественной Силы покидали своего нечаянного обладателя. Так обрывалась спонтанно возникшая связь новы с Эфиром.

Всё закончилось. Поток энергии иссяк. Треск пробивавшегося в реальность Эфира сменился тишиной, нарушаемой только негромким шёпотом ветра. Тело фокусника бесформенной грудой распласталось на земле. Кристоф, сидя в пыли, опустил руки со шкатулкой, поднял глаза на девушку. Ведьма, сгорбившись, упиралась ладонями в колени. Оба волшебника глубоко и часто дышали. И молчали, не в состоянии что-либо произнести.