- Как его звали?- рев Беркута похож на рык раненого животного. Кажется он сейчас набросится на меня, и растерзает.

- Я не знаю,- дергаю я плечом. Я и вправду не знаю, только адрес норы. Запомнила, когда он тащил меня в машину. Там на доме была табличка. Зачем? Странная память.

Алекс молчит. Я наверняка ему противна сейчас. Молчит, просто буравит меня взглядом.

- Зачем ты забрал меня? Зачем дал надежду? – шепчу я, чувствуя подступающие к глазам слезы. – Ты чувствовал себя богом, ведь так? Знаешь, Зайчонок, чего ты добился? Ты научил меня чувствовать снова, и эта боль пострашнее твоих наказаний.

Я успеваю отругать себя мысленно, за то что снова не сдержалась, и назвала его Зайчонком, пока Беркут с грацией большого зверя движется в мою сторону.

ОН

Я думал, мне придется исправлять Эмму, но пока только она воздействует на меня. И это страшно заводит. Этот страх, раздирающий мою черную душу. Я боюсь своей привязанности к этой маленькой уличной кошечке, и ничего не могу с собой поделать. Это нечто большее, чем боль. Щекочущее чувство опасности. Она плачет, слезинки стекают по мраморно – белым щекам, и я с трудом подавляю желание слизать соленую влагу. Беру ее за руку, и веду за собой. Сегодня я буду трахать мой страз в норе. Она заслужила наказание, поселив в моей голове и сердце разрушающее сомнение. Я не умею привязываться, не могу любить. Все выжжено давно, мертво.

Эмма повинуется безропотно. Сука, эта девка всегда ставит меня в тупик. Сейчас мне нужно услышать ее наглое «Зайчонок», чтобы почувствовать ярость, но она молча идет, как потерявшаяся собачонка.

Нора встречает нас вонью затхлости, холодом и непроглядной тьмой. Я хочу ее видеть, хочу смотреть в глаза Китти, когда буду владеть ею. И света дискошара мне недостаточно. Нащупываю на голой стене выключатель, под потолком с треском загорается тусклая лампочка. В свете потрескивающего светильника комната кажется еще более отвратительной. Матрас на полу покрыт пятнами чужых выделений. Толкаю Эмму. Она падает на уродливое ложе, делая его своим присутствием таким желанным. Сдираю с моей зверушки спортивные штаны. Она разводит ноги в стороны, открывая мне возможность видеть ее истекающую соками щелку. Сука, яйца сейчас просто лопнут от напряжения. Я опускаюсь на колени между ее бедер.

- Ох, - шепчет Эмма, когда я провожу языком по ее половым губкам. Пробую ее на вкус, как сорт дорогого вина. Моя Китти прогибается в пояснице с громким стоном, когда я углубляюсь в ее маленькую киску, исследуя и лаская. Моя девочка стонет начиная плавные волнообразные движения. Но нет, я не дам ей кончить. Отстраняюсь, рассматривая прекрасное лицо. Эмма прикусила губку от разочарования. Лежит, бесстыдно раскинувшись передо мной.

- Пожалуйста,- умоляюще шепчет она, ерзая аппетитной попкой по вонючему матрасу. Наконец то, чувствую, как ярость застилает мой разум. Моя мать вот так же отдавалась грязным, вонючим извращенцам в комнате – близнеце этой убогой норы. Она была грязной, вонючей шлюхой, и Китти ничем не лучше. Трахается со мной, ожидая денег. Грубо ввожу в нее два пальца. Она вскрикивает, явно ожидая другого.

- Мне больно, Зайчонок,- хрипит эта сука. О да, она явно поняла и приняла сейчас правила моей игры. Умный, послушный страз. Да, таких у меня еще не было. Китти ерзает, ей нравится быть насаженной на мои пальцы, чувствую как сокращаются стенки ее влагалища, когда я нажимаю на маленькую точку внутри. – Я сейчас похожа на наручную марионетку,- хмыкает эта дрянь. Блядь, мне кажется я сейчас сдохну от разрывающего мой член желания. Но еще слишком рано. Эмма стонет, дует губки, когда я встаю на ноги и иду к небольшому стенному шкафу, где дожидаются своего часа мои игрушки. Выбираю флогер. Китти смотрит с интересом, но в глазах ее плещется что – то, что я никак не могу прочитать. Она поворачивается ко мне спиной, выпячивая круглую попку, но я не этого хочу. Переорачиваю ее на спину. Первый удар приходится по розовому соску. Я бью не сильно, не хочу повредить свою зверушку. Но даже этого хватает, чтобы Китти закричала. Смотрю на бордовый след на дрожащем белом полукружье, и бью снова. Эмма рыдает, стонет, бьется подо мной, когда я наконец - то вхожу в ее возбужденную, скользкую от выделений киску. Провожу языком по оставленному мною на белоснежной коже следу. Боль, невероятная, которую она чувствует, переживает и принимает. Предыдущие девки не могли с ней свыкнуться. А этот страз идеален. Ее ноготки впиваются в мою спину, рвут кожу, пахнет кровью, и я взрываюсь. Кажется сойду с ума, пока выстреливаю в мою Эмму чертово море спермы. Она кричит, содрогаясь в конвульсиях удовольствия. Эта сука, то, что я искал долгие годы. Будет очень жалко от нее избавляться. Падаю на нее сверху. Она едва дышит под моей тяжестью, зато я слышу каждый удар ее сердца.

- Иди помойся,- коротко приказываю я, - ненавижу грязных блядей.

- Да ну, зайчонок,- насмешливо пыхтит она, пытаясь сбросить меня с себя.- Грязным шлюхам хорошие мальчики не делают куни.

- Убью,- рычу я, хватая валяющийся рядом флогер. На глаза падает рваная красная пелена. На ее ягодицах расцветают рваные раны. Эмма тихо стонет, когда я наконец прихожу в себя.

- Спасибо,- шепчет она пресохшими губами. Подхватываю на руки израненное ее тело, проклиная себя. Проклиная свое проклятье. Сегодня она будет спать со мной.

- Прости,- шепчу я, зная, что самому себя простить, мне будет гораздо сложнее. Эта маленькая шлюха, все таки добилась своего. Ей не придется спать в комнате страз. Но это, пока не заживут раны на ее теле.

ОНА

Я сижу на полу у ног своего хозяина, точнее полулежу, потому что задница исполосованная этим садистом горит, словно присыпанная перцем. Алекс не обращает на меня никакого внимания. Читает что – то на экране ноутбука, и недовольно хмурится.

- Чем ты занимаешься? Откуда то же ты черпаешь свое благосостояние, – вдруг спрашиваю я, снова нарушая все правила. Я зверушка – он хозяин, и не должен отчитываться передо мной.

- Я владею сетью больших отелей,- без злобы отвечает Алекс, с интересом глядя в мою сторону.- Несколькими казино в известных игровых зонах мира.

- И это все? – спрашиваю слегка разочаровано. В моих представлениях, такие как Беркут не должны заниматься таким обыкновенным бизнесом. Он слышит нотки недовольства в моем голосе и криво ухмыляется.

- Нет, детка, не все. Основным моим доходом является продажа «мохнатого золота». Слышала такое определение, или объяснить?

- Нет, не нужно, я знаю, что это,- дергаю я плечом, пытаясь выглядеть равнодушно. Липкий страх заползает в сердце, свивая в нем ядовитое гнездо. И видимо мои чувства отражаются на лице, потому что Алекс легко читает мои эмоции и мысли.

- Я продаю людям – очень богатым людям, то, что им нужно. Это не просто эскорт, Эмма. Те девочки, что работают на меня, выполняют самые темные, потаенные прихоти хозяев жизни. Дают им то, что они не могут получить в реальной жизни, даже имея миллиарды. Ты понимаешь о чем я? Товар самого высокого качества. И, предвосхищая твой вопрос, я не заставляю никго насильно продавать себя. Эти женщины знают, на что идут.