– Что тебя с Семеном Валентиновичем связывает? На других он смотрит так, что людям страшно становится, а к тебе со всей душой. Пистолет, вон, подарил…

– О, это долгая история, – ответил я. – Началась она двадцать с лишним лет назад, когда старый мир рухнул. Те, кто спасся здесь, в самые первые дни пребывали в шоке и в отчаянии. Ведь мы все лишились, в том числе, и близких людей. Я и сам потерял всех родственников… Правда, смог относительно быстро отойти. Но в себя пришли не все. Макаров как раз был из тех, кто впал в апатию и не замечал ровным счетом ничего. Мы уже и рейды наверх стали организовывать, и с мутами драться. А он все сидел в своем углу в коридоре, ел да пил то, что ему сердобольные люди приносили. Причем больше пил. То есть, бухал… Помню, постоянно просил добытчиков, чтобы ему бутылку принесли. Так продолжалось не один месяц. Все уже привыкли, что с рейда приходишь, а он, пьяный, на полу валяется…

Я сделал паузу и, взглянув на Васю, не удержался от улыбки. Тот слушал меня, открыв рот и боясь пошевелиться.

– Многие вообще перестали Сеню человеком считать. Каждый раз просто переступали брезгливо так, будто через мусорную кучу. Один только я старался привести его в чувство, целые лекции читал на тему, зачем надо жить… Сначала он от меня отмахивался, посылал прямым текстом. Затем стал прислушиваться. А в один день вдруг встал и заявил мне, что завязал с бухлом. Макаров тогда еще не старым мужиком был-то, чуть за сорок. Сумел прийти в норму, стал с нами в рейды ходить. Не боялся никого и ничего, бросался на тварей только так. А ведь у нас огнестрелов тогда еще не было почти, с арматуринами да палками ходили, в основном. Но Сеньке было пофиг. А потом он где-то нарыл свой «Питон», и гору патронов к нему. Даже я не знаю до сих пор, где он его взял, и не спрашивай! Но пушка просто супер. Любого зверя валила. С тех пор любой рейд, в который ходил Сеня, заканчивался удачей…

А когда жизнь немного наладилась, пришлось нам у себя на станциях порядок наводить. А то некоторые, получив власть, решили, что им все можно. Пришлось наказать всех этих бандюганов – Капилевича, Бревнова… Макаров был одним из тех, кто поднял людей на бунт. Беспредельщиков выгнали наверх без оружия и амуниции, власть поменялась. Появились управляющие, коих выбрал сам народ, и постепенно появилось то Содружество, в котором мы и живем. Ну а остальное ты и так знаешь. Вот такие пироги…

Вася действительно слышал об остальном. Как добытчики, рискуя жизнью, без химзы и огнестрелов добывали еду и топливо для генераторов. Как выгребали оружие из здания ОВД и территории военного городка, чтобы защититься от зверей, становившихся все опаснее. Как ловили птиц для фермы. Как нашли на Волоколамском шоссе колонну брошенных грузовиков, наполненных оружием и боеприпасами. С каким трудом потом перетащили все это к себе, ведь огромные стаи бродячих псов, логова которых были неподалеку, не терпели чужаков на своей территории…

К чему снова повторять одно и то же?

– А что такое пироги? – спросил Вася.

Я даже не успел придумать ответ, поскольку дверь в казарму распахнулась, и на пороге возникла чья-то широкоплечая фигура. Увидев ее, я чуть не подскочил – сначала мне показалось, что передо мной предстал Николай Второй во плоти. Правда, последний русский царь не мог похвастаться таким великолепным телосложением. Даже под мешковатым комбинезоном хорошо различались накачанные бицепсы. Но больше всего поражали темно-серые глаза незнакомца. В полумраке они казались почти пустыми, что делало их владельца похожим на робота или зомби. С тем лишь отличием, что ни те, ни другие не умели смотреть таким цепким и оценивающим взглядом.

– Я – Бах! – прорычал мужчина.

– Чего?! – не понял я.

– Имя мое, – пояснил незнакомец, – Бах. А тебя я знаю. Ты Яков Круглов.

– Да.

– А я Василий. Петров, – Васька вскочил и протянул незнакомцу руку для пожатия. – Кстати, а можно узнать, почему Бах?

Силач даже не шевельнулся в сторону юноши, будто его не существовало вовсе. На его лице вообще не отразилось никаких эмоций, он даже не моргнул.

– Меня отправили сюда сообщить, что для нашего похода все готово, – отчеканил Бах. Похоже, хриплый голос был еще одной особенностью этого человека. А еще – привычка говорить сквозь сжатые зубы. – Ну, и заодно с вами познакомиться. Так вот, познакомились. А теперь, шуруем к Алексееву! Через минуту быть у него!

Мужчина развернулся и вышел из бытовки. Дверь за ним с треском захлопнулась.

– Ну и ну, – пробормотал Петров. – Выбрали нам товарища, называется… А ведь я с ним даже не знаком совсем, хотя каждый день вижу на станции.

– Я с его тоже не знаю, – ответил я, вставая с кровати. – И никто, походу, не знает.

Это действительно было так. Бах свое имя никому и никогда не говорил и, похоже, вообще ни с кем не общался. Зато – первоклассный солдат. Прямо терминатор. Так что выбор командора понятен…

* * *

Жилище Алексеева – единственная на станции «одноэтажная» казарма. Внутри – всего две койки, левую сторону домика почти полностью занимал массивный деревянный стол. Сейчас он был свободен от документов, на нем лежало несколько рюкзаков, три респиратора и магазины с патронами.

Бах уже был здесь и, когда мы с Васей вошли в помещение, деловито пристегивал к поясу подсумок с ручными гранатами. Заметив мой удивленный взгляд, солдат ухмыльнулся.

– Если нас все же прижмут, будет, чем укусить. Заодно и помрем красиво.

– Не надо помирать! – отрезал командор, сидящий на койке. – Значит так, в вашем вещмешке, Яков, кроме запасов еды – шестьдесят больших пальчиковых батареек и пара учебников по медицине. Чуть ли не с руками вырвали их у Егерева. Если уж совсем станет туго, то заложи книги. Только не смей брать тарен! Не хватало нам еще мультики смотреть во время рейдов. Времени у вас на все – три дня. За это время можно все метро облазить, в принципе. На четвертые сутки вы все должны стоять здесь, передо мной. Иначе – списываю вас со счетов и штурмую Ангелово. Вопросы есть?

Три человека отрицательно покачали головой.

– Что ж. Тогда приступайте к делу.

Мы с Васей спешно принялись рассовывать магазины по карманам разгрузок. Бах, уже экипированный, в ожидании товарищей проверял свой АК-74. Громко лязгнув затвором, мужчина широко ухмыльнулся, показав грязно-желтые зубы.

Елки-палки, похоже, в компании с нами машина-убийца. Интересно, не намеревается ли этот бородач перестрелять мимоходом все живое по пути? Не хотелось бы…

Последний взгляд на командора. Разительное отличие от Макарова – никаких объятий и рукопожатий, лишь легкая ободряющая улыбка. Алексеев не любил сантиментов.

Не было и торжественных проводов. Казалось, Волоколамскую вообще не затронула никакая беда, она продолжала жить обычной жизнью. Проходящие мимо солдаты порой и вовсе не замечали идущих к гермоворотам людей. Да и зачем? Обыкновенная группа добытчиков уходит в обыкновенный рейд. На сей раз, правда, чуть подальше от привычных мест. Но это не повод устраивать пафосное шоу.