Пока тревожный человек, будучи абсолютно здоровым, страдает от выдуманных им самим болезней, старенькие бабушки с реальными перенесенными инфарктами, как во времена Великой Отечественной войны, бьются за свободное место в автобусе и едут с сумками-тележками на ближайший рынок. А молодой человек или девушка, стоящие рядом с ними в транспорте, могут считать себя намного более больными и уязвимыми лишь в силу своих иррациональных верований. При этом каждый тревожный человек считает, что его симптом наиболее труднопереносимый, а страхи — самые жуткие. Так, человек, страдающий от частых панических атак, может посмеяться над тем, у кого «лишь» резкие боли в спине. Равным образом последний будет недоумевать, услышав чьи-то жалобы на «жуткие» навязчивые мысли. По этому поводу Бернард Шоу не без иронии заметил, что человек, страдающий зубной болью, считает счастливыми всех, у кого зубы не болят. Да, своя рубаха ближе к телу, и каждый несчастен по-своему. Еще один парадокс, который легко обнаружить у людей с избыточным уровнем тревоги, заключается в том, что они не только боятся страха, но и боятся радоваться: «Не дай Бог станет лучше — я этого не переживу!», «Если я целую неделю чувствую себя хорошо, это ненадолго, затишье перед бурей!»

Страдания «Нострадамуса»

Вместо того чтобы задать себе вопрос, стал ли он здоровее и счастливее от настойчивой диагностики собственного организма, человек день за днем упорно старается механически и под бременем гиперконтроля продлить свое существование. Каждое утро он будто выкатывает солнце вручную, а вечером закатывает его обратно, не понимая, что реальности можно и нужно доверять — она на его стороне. По сути, такой человек не живет, а выживает, как в войну, но в условиях реального мира. И вместо того чтобы понять, что каждую секунду не происходит тех ужасов, которые он себе предсказывает, тревожный человек продолжает брать на себя роль Нострадамуса, настрадывая новые неприятности. Обойдемся без Нострадамуса — сами настрадаем!

Принцип «золотой середины»

Чем раньше тревожный человек осознает, что все то время, которое он тратит на не сбывающиеся катастрофические пророчества, можно жить спокойно, тем больше шансов, что, задувая свечи на торте в свой столетний юбилей, он не будет жалеть о том, что растратил жизнь на бесконечные обследования и поликлиники. Как в той шутке: «Поднесут мне в старости стакан воды, а пить не захочется». Поэтому важно сделать так, чтобы, как писал Николай Островский, не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Для этого в отношении своего здоровья следует придерживаться принципа «золотой середины» между медицинскими фактами и тревожными домыслами, а также перестать воспринимать организм как безупречно работающие швейцарские часы, которые в случае поломки всегда можно отнести в гарантийную мастерскую. Важно понять: в жизни нет никаких гарантий, а попытки их получить ведут к избыточному контролю, создающему и поддерживающему напряжение.

Memento mori

Говорят, если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах на будущее. Еще лучше — о планах с гарантиями. Нужно признать, что в нашей жизни есть всего одна гарантия — гарантия смерти. Звучит не очень оптимистично. Но древние римляне, авторы крылатого выражения memento mori («помни о смерти»), не были садомазохистами, некромантами или суицидентами. Что они хотели сказать этой фразой? Они имели в виду, что о смерти важно помнить, чтобы ценить жизнь и совершать оптимальный выбор, иными словами, чтобы не превращать жизнь в перфекционистский проект и не растрачивать ее на поиск несуществующих гарантий. Да, жизнь не бесконечна и может закончиться в любой момент. Но важнее не количество прожитых дней, а их качество. Поэтому отношение к смерти — яркий пример того, можем ли мы быть продуктивными, зная о негативных явлениях жизни или сталкиваясь с ними лоб в лоб. Если же мы будем придерживаться детской страусиной политики, то продолжим прятаться за свои выдумки, которые жизнь рано или поздно разнесет в щепки.

Когнитивная модель тревоги

И все же, почему человек тревожится по любому поводу и без? В первую очередь, на формирование катастрофического мышления влияют психологические факторы. Не стоит забывать, что тревожные люди очень мнительные и впечатлительные. Вкупе с такими подходами к жизни, как гиперконтроль и ипохондричность, образное и творческое мышление играет с ними злую шутку. Катастрофическая трактовка возникающих у таких людей необычных телесных ощущений, опирающаяся на выбор худшего сценария, является следствием установок и убеждений, которые выступают правилами обработки информации и предписаниями. Согласно когнитивной модели тревоги, разработанной Аароном Беком, основателем когнитивно-поведенческой психотерапии, первым элементом тревожного мышления является частое предвосхищение ужасных событий в будущем. Второй составляющей выступает представление человека о необходимости соответствовать высоким стандартам деятельности, а также ложная вера в свою некомпетентность и беспомощность. Третий компонент — страх потерять людей, которые помогают выполнять массу «необходимых» дел. Наконец, последний элемент когнитивной модели тревоги — убежденность человека в неспособности устанавливать связи с другими людьми, а также страх быть осмеянным и отвергнутым из-за некомпетентности.

Феномен айсберга тревожных расстройств

Маскированное течение как депрессивных, так и тревожно-фобических расстройств часто приводит к феномену айсберга, который был описан полвека назад. Он заключается в том, что лишь 10 % пациентов, страдающих тревожными расстройствами, обращаются за профессиональной помощью к врачам, чья специализация начинается со слога «пси» (психологам, психиатрам, психотерапевтам). Тридцать процентов таких людей идут к врачам общего медицинского профиля с соматическими жалобами, потому что тревога порождает развернутые телесные симптомы, а заодно дает основания подозревать свое тело в нарушениях. Есть и третья, бо́льшая часть пациентов — около 60 %, которые вообще не обращаются за помощью. Что заставляет их молча терпеть тревогу и сидеть дома?

«Карательная психиатрия»

Целый ряд исследований подчеркивают сомнения пациентов в том, что их поймут, адекватно оценят и окажут качественную помощь. Эти сомнения могут касаться и мифологических опасений, что их признают психами, закормят таблетками и положат в больницу, где они начнут пускать слюну и потеряют в социальных правах, из-за чего никогда не смогут водить автомобиль или выезжать за границу. Особо мнительные и впечатлительные граждане представляют, что там их жизнь, собственно говоря, и закончится. Поэтому большинство терпит до последнего, как у нас принято, — пока гром не грянет, мужик не перекрестится — и приходят «сдаваться» в клинику неврозов или психоневрологический диспансер, окончательно потеряв веру в себя, поняв, что сами не справляются, и махнув на себя рукой.

Дружба с головой

Те 30 % пациентов, которые приходят к специалистам соматического звена, позволяют говорить о скрытом феномене, который заключается в следующем: социально более приемлемо жаловаться не на голову, с которой происходят какие-то безобразия, а на тело. Ведь скачки давления бывают у каждого. Поэтому людям «выгоднее» болеть соматически, чем признаться, что они «психи», от которых можно ждать чего угодно. Если же у вас просто гипертония, вряд ли вы схватитесь за топор. Однако только и именно мышление тревожного человека является кузницей дополнительных тревог и страхов. Он часто вспоминает когда-то услышанную по телевизору информацию, что инфаркт помолодел, и в результате любого скачка давления его может порвать на британский флаг и нашинковать в капусту.