Досмотрел. Колоссальные цветы вынесли мозг.

Так правда все это или нет?

Смотал пленку, уложил в яуф.

* * *

И сходил еще, опять послушал скрип замка. Металлическое изделие еще не довернулось, а я уже знал, что это совершенно бесполезно.

Как?

Как, твою мать?

Понял, как.

Адово дебильное пространство ее поглотило. Долбаное пространство. Слова, сказанные Маргаритой — правда. Перемещения — не вымысел, не досужие байки. Я ненавижу этот мир. Этот заскорузлый, засунутый в задницу мир. Мир, который сожрал Маргариту. Наверно, в глубине души я знал, что подобным дерьмом все закончится.

Мразота. Достало.

Вышел и доперся до молочника. Взял не более не менее — три пакета кефира. Этот тип еще ухмыльнулся.

Опять моросил дождь. Мне было противно. Я сорвал башку одного из пакетов и присосался.

В кефире было что-то не то. Да и вообще это был не кефир. Малая (она была видна, ночной грибной дождь, ха!) стремительно падала за серый дом старой постройки, той, еще довоенной. Большая находилась где-то, по-видимому, около надира. А мне было глубоко положить.

Я сидел на поребрике, скинув новые сандалии и плевал на все. Отхлебнув еще раз, понял. Это был какой-то алкоголь.

Решил пойти в лабаз и поговорить с этим странным парнем. Шутка? Ничего себе шутка!

Ну, блин, мудрило.

Потом передумал и успокоился. Пошел домой.

Как я доплелся — тема для романа. Очень кружным путем. Вместо того, чтобы пойти прямо, зачем-то пошел латинской буквой L. Или русской Г? Размышлял над этим весь остаток пути.

Как-то дошел.

* * *

Я лежал. Рычал холодильник. Что не так? А! Я же не положил туда эту фигню. Напиток. Порнография какая, надо встать и определить. Сегодня на работу не нужно. Может, похандрить и завтра? Сейчас отстучу Янкелю депешу. Если не удастся хоть немного отдохнуть, я просто сдохну. Начальник наверняка даст мне отгул, даже два, если попрошу хорошенько.

Белый железный ящик чуть не взорвался, выключаясь. Пустой, успел подумать я. А ведь отлеживаться весь день не получится. Придется подняться и сходить за каким-нибудь кормом.

Кот не мяукал — он давно сдох; растения занимались ростом. Где-то вставало солнце. Странно как-то было.

Замок зашумел. Бред какой, не верю.

Сначала раздался тихонький хруст вставляемого в стальную щель ключа. Потом клацанье.

Металлический скрежет. Несколько щелчков.

Легкий, едва ощутимый на мгновение, сквозняк.

Негромкое «пухх» — дверь прикрыта. Почти безмолвный вздох — или мне послышалось?

Слабый лязг — на этот раз почти на пределе слышимости.

Шорох нашариваемых Маргаритой тапок. Неясный звон: комплект запасных ключей. Глухой стук— упала сумочка. Крепкое словцо sotto voce. Опять пьяная?.. Еще звуки. Интересно, насколько же они разнообразны, — даже тогда, когда человек старается вести себя тихо, словно мертвая рыба, купленная в ларьке, — а твой слух обострен.

Не верю. Кажется, так говорил творец, опрокинувший театр с ног на голову?

Я въехал в подушку и тихо прорыдался. Конечно, коротко, так, чтоб Маргарита не успела заметить.

Опять шорох. Надевает халат. Я не ведаю, как быть с мокрой, непонятно чем набитой вещью под головой.

Звуки.

Звуки, ребята. Как я жалею людей, лишенных слуха вообще.

— Привет. Знаешь? — сказала она, заглянув в комнату. — По-моему, вся эта научная фантастика — бред собачий. — Маргарита пошла в душ. Я заковылял на кухню — хоть как-то умыться. В полутемной прихожей что-то velato чпокнуло под ногой. Оказывается, еще не забыл итальянский…

Поднял коробочку. Даже в сумраке было видно — «Эротекс». Странно. Я решил не придавать этому значения.

Маргарита возвратилась. На ее голове был белый тюрбан, кривовато сидевший. Вот восточная ты моя подруга, подумал я.

— Кстати, — любуясь собой в обшарпанном трюмо, которое я не раз собирался выкинуть, но все как-то не доходили руки, спросила она, — а выпить-то у тебя что-нибудь есть?

— Конечно, — я подпрыгнул, как заводной кролик, игрушка — новая? — паяц, любитель фантастики. — Есть, ясное дело.

Кроме фаянсовой кружки, под рукой ничего не оказалось. Налил на донышко.

Посмотрел на яуф. Теперь-то я, возможно, получу ответы.

— Так это же кефир! — сказала Маргарита, отпив. — Ты что, издеваешься?..

Теперь я уже смеялся.