– Утопарь, – обалдело прошептал Оль.

Заплюхало уже с двух сторон, там и сям под водой разбегалась рябь – не менее двух десятков существ быстро двигались от берегов озера к одинокому островку.

* * *

– Щиты! – сообразил Шадек. – Ставим щиты!

В длинном перечне опасных существ утопари занимали далеко не почетные места. Медлительную нежить с шаткими зубами и размягченными когтями можно было посчитать за угрозу только из вежливости: даже ребенок не станет дожидаться, пока вонючее месиво доплюхает до него и попытается зажевать насмерть.

Но если утопарей несколько десятков? И единственный путь к бегству занят летучими кровопийцами? К тому же молодые маги, зажатые на островке посреди ночного леса, прежде видели утопарей разве что на картинках.

Из тишины учебной комнаты нежить и, к примеру, драконы выглядели почти одинаково: все знали, что в Недре, самом северном крае Идориса, еще встречаются драконы, и все знали, что в Идорисе водятся утопари и другая нечисть. Но встречать эту самую нечисть ортайцам доводилось не так уж часто, а за городскими стенами о ней забывали вовсе.

– И что теперь? – Оль замкнул кольцо щитов последним полупрозрачным листом и обернулся к Шадеку.

Тот оглядел круг защитных ограждений – пять шагов в поперечнике, в середине – обескураженные маги – и честно признался:

– Не имею представления.

Первый утопарь, шатаясь, выбрался на берег. Был он на голову ниже взрослого мужчины и много тоньше, безволосый, сутулый, с большой головой. Серо-зеленая бескровная кожа мерзко блестела от воды и слизи.

С утробным ворчанием утопарь побрел к магам. Щитов словно и не заметил, пока не уперся в один из них. Уперся и продолжал брести, перебирая ногами на одном месте, пялился бессмысленными глазами на тех, кого не мог достать.

– Гадость, – сообщила Умма.

На берег выбрались еще три утопаря – в точности такие же, как первый. И сделали в точности то же, что и он.

– Щиты продавят, – шепнул Оль.

– Не продавят, – уверенно возразил Шадек.

Он стоял, сложив руки на груди, и наблюдал за вылезающей на берег нежитью со спокойным интересом.

– Поспорим? – предложил Оль и отступил на полшага.

Щиты постепенно облепляли. Мутно-голодных глаз становилось все больше.

– Что ставишь? – поднял бровь Шадек. – Дедулин фолиант с гравюрами?

– Хе, чего захотел!

Постукивания лбов и рук сливались в непрерывную чавкающую дробь. Вокруг щитов нарос уже целый пласт нежити, а утопари все продолжали вылезать из озера.

– Я боюсь. – Умма обхватила плечи руками. – Боюсь и замерзла. Как вы можете спокойно смотреть на эту мерзость? И еще шутите.

– Я вовсе не спокоен, – возразил Оль. – Мне они тоже не нравятся.

– Да не проломят они щиты, – отмахнулся Шадек. – Потому как и не ломают. Поупираются мордами, да расползутся с рассветом. Расползутся же?

Умма села прямо на землю.

– Я до рассвета с ума свихнусь. И закоченею. Был бы тут хворост – мы бы развели огонь.

Бивилка, до сих пор потерянно молчавшая, вдруг оживилась, сделала шаг к щитам, отделявшим магов от монстров. Те оживились и ускорили движения. Девушка тихонько зашептала что-то, выделывая обеими руками сложные пассы, а потом перебросила Сеть над ближайшим щитом прямо на утопарей.

Монстры отпрыгнули с неожиданной ловкостью, захрипели. Остановились поодаль, глядя на медленно тающие ячейки.

– Они боятся огня! – воскликнул Шадек.

– Поразительно, правда? – буркнула Бивилка, продолжая быстро выплетать новые Сети и выбрасывать их за щиты.

Друзья принялись помогать. Утопари сначала неохотно пятились, а потом развернулись и побрели в воду, враз потеряв интерес к магам.

– Вернутся, негодяи, – прозвучал в наступившей тишине голос Кинфера, – отмокнут и вернутся.

– Щиты не будем убирать, – решил Шадек. – А хворост давайте поищем. Согреться и впрямь очень хочется!

* * *

У самого обрыва нашлась крупная коряга, которую поначалу в темноте приняли за неровность почвы. Куски коры пошли на растопку.

– А что дальше? – спросила Умма. Одним боком она развернулась к костру, другой грела о Кинфера.

– Ожидать утра, чего ж еще, – Оль сидел, протянув к огню руки, поворачивал ладони вверх-вниз, – утром непотребство расползется и в лесу посветлеет.

– И что будем делать? Искать дорогу к лагерю? Кто помнит, как мы сюда бежали?

– Умма, не дури, – Шадек сидел ближе всех к костру, поджигал тонкие ветки и наблюдал, как по ним ползут огоньки. – Мы приехали с северо-запада, лагерь был западнее леса. Значит, пойдем на запад. К тому же, – кивнул на Бивилку, – эта вредина хорошо чует дорогу.

– Я никогда не блудю, – подтвердила девушка.

– При этом ночью мы потерялись в сотне шагов от опушки, – напомнил Кинфер, – а где она теперь – можно только гадать.

– Предлагаешь сидеть тут и плакать? – Умма закинула голову, поглядела на него снизу вверх.

Эльф легонько щелкнул ее по носу.

– Единое, что остается, – подытожил Оль, – двигать на запад с рассветом. В хорошем случае мы вскорости выйдем из леса, отыщем лагерь, а там нас Дорал придушит. В плохом случае мы из лесу не выйдем и сгинем в чаще. Толковый план.

Шадек хмыкнул:

– Если у кого есть другие мысли – я готов их выслушать, обдумать и обсмеять.

Бивилка, смешно задрав острый подбородок, смотрела на небо. Оно уже чуточку светлело или просто так казалось? И еще там, наверху, что-то двигалось – небольшое, темное, очень быстрое.

Девушка вскочила и заверещала, тыча пальцем вверх. Остальные тоже повскакивали.

– Это чего еще?! – Оль мотал головой, но существа носились стремительно, не давая разглядеть себя.

– Резуны! – Шадек выставил щит наверх. – Эти гады все тут раздолбают!

– Ну нет! – Кинфер принялся затыкивать второй ряд щитов. – Пусть лучше меня Дорал придушит!

Два нетопыря кинулись вниз, сложив крылья, и верхний щит с тихим звяканьем исчез. Третье существо спикировало на Оля, тот рухнул между щитами и костром, больно ударился подбородком, разбил губу. С неожиданным проворством увернулся от резуна, откатился, схватил его за крыло и с мощного размаха выкинул наружу. Умма тут же поставила сверху новый щит.

Бивилка кинулась к Олю.

– Я в порядке! – орал тот, размазывая по лицу кровь и грязь.

Резуны с разлета кидались на щиты, пробивали их с одного-двух ударов. Маги тут же ставили новые, но было ясно, что бесконечно так продолжаться не может: нетопырей было много, а запасам магической энергии имелся предел.