Логично? Вполне.

Что дальше? А вот дальше происходит нечто непонятное. Вместо того чтобы выстрелить в того, кто посягает на неприкосновенность его жилища, Александр Хозда стреляет в себя. Почему? И как это могло произойти?

Я еще раз прокрутил у себя в голове картинку-реконструкцию происшедших в этом номере событий.

А что, если все было не совсем так? Вот федеральный агент замечает за окном неизвестного мыслящего, выхватывает скример, бросается к окну и, по дороге налетев на стул, случайно нажимает на курок. Причем каким-то образом как раз в этот момент ствол скримера смотрит ему в грудь.

Нет, конечно, картина получается вполне складная, и в нее даже можно было бы поверить, если бы убитым оказался кто угодно, но только не федеральный агент. Не мог человек с подобной выучкой допустить такую неосторожность. Случайно застрелиться из собственного скримера?

Бред. Полный бред.

Осторожно закрыв окно, я подошел к Услану-второму с четвертью, все так же находившемуся у двери, и спросил:

— Кто занимает соседний номер, тот, что слева?

Хозяин гостиницы сделал какой-то замысловатый жест своими псевдоконечностями, значения которого я не знал, и ответил:

— Постоялец по имени Кроун-ар-зоп. Он — ирмурянин.

Спокойствие, вот только спокойствие.

Да, конечно, совпадение в высшей степени странное. Тот самый мыслящий, который совсем недавно пытался меня убить, оказывается, скорее всего, еще и присутствовал при смерти федерального агента.

Причем я употребляю термин «присутствовал» лишь потому, что у меня нет доказательств того, что он не служил ее причиной. Но где-то в глубине души я в этом почти уверен.

Каким именно образом ирмурянин умудрился сделать так, что Александр Хозда саданул себе в грудь из собственного оружия, у меня не было ни малейшего понятия, но зато существовала интуитивная уверенность, что рано или поздно это выяснится.

Как говорит Мараск, нет ничего тайного, что бы с течением времени не стало явным.

А пока... А пока, памятуя об отсутствии каких бы то ни было доказательств, я всего лишь приму кое-какие меры предосторожности. Конечно, не выходя из рамок закона планеты Бриллиантовой.

— Мне хотелось бы с ним поговорить, — сообщил я хозяину гостиницы.

— С ирмурянином? — уточнил тот.

— С кем же еще?

— Мне кажется, он покинул свой номер. Хотя не мешало бы проверить.

Не дожидаясь, когда Улсан-второй с четвертью раскочегарится, я прошел к двери номера ирмурянина и громко в нее постучал.

Никакого эффекта.

Постучав еще раз и получив тот же результат, я подумал, что отсутствие ирмурянина, возможно, дает мне кое-какие возможности. Да, действительно, я не смогу ему прямо сейчас задать несколько весьма серьезно меня интересующих вопросов. Но, с другой стороны, кто мешает мне устроить осмотр его комнаты в отсутствие хозяина? Иногда подобные действия приносят совершенно неожиданные результаты. Вот только удастся ли мне уговорить хозяина гостиницы?

Я взглянул на Улсана-второго с четвертью, как раз в этот момент сократившего расстояние между нами до пары шагов. На то, что он разрешит совершить обыск номера в отсутствие его жильца, надежда была не очень большая. Однако попробовать все-таки стоило.

— Очевидно, — промолвил я, — твоего постояльца нет в номере.

— Очевидно, — словно эхо повторил Улсан-второй с четвертью.

— А может, он в номере и не отзывается потому, что ему стало плохо?

— Нет, это не может быть.

— Почему?

— Потому что я сам видел, как он уходил. И до сих пор еще не вернулся.

— А что, если...

— У тебя есть для этого законные основания?

— Ни малейших, — решив идти напролом, заявил я.

— Тогда в чем дело? Неужели ты рассчитываешь, что я пойду на прямое нарушение закона и тем самым поставлю на карту благополучие своего заведения? Кто из мыслящих рискнет остановиться в гостинице, хозяин которой запросто разрешает любому желающему проинспектировать принадлежащий ему номер?

Я ухмыльнулся.

Ну вот, тут он и попался. Сейчас, стоит мне только прицепиться к словам «любой желающий», сделать вид, будто я ими обижен, и для того, чтобы окончательно не испортить со мной отношения, хозяин гостиницы вынужден будет вручить мне ключ от комнаты ирмурянина. После чего я ее осмотрю и, возможно, обнаружу в ней какие-то доказательства причастности подозреваемого к смерти федерального агента... Однако, скорее всего, ничего особенного я в ней не увижу. А хозяин гостиницы сделает вывод, что лично для меня тот самый закон, соблюдение которого я должен контролировать, не имеет никакого значения. И вот тут... Ну да, совершенно ясно, что вот тут и будет начало моего падения в бездну беззакония. Первый в нее шаг.

Нет, этим путем мы не пойдем.

Может, и зря. Кажется, во вверенном моему попечению районе назревают кое-какие события, и, пока все не приняло совсем уж скверный оборот, необходимо во всем разобраться и принять надлежащие меры. Экстренные, чрезвычайные меры.

Я покачал головой.

Экстренные меры? Скверный оборот? Очевидно, так. Что может быть хуже мертвого федерального агента? Особенно если учесть, что нет стопроцентной уверенности в его самоубийстве. Что-то с его смертью нечисто, и даже очень. И лучше бы мне с этим разобраться именно сейчас, не отходя от кассы. Тут можно пойти и на некое нарушение принципов. Совсем крохотное. В порядке исключения.

Я пристально посмотрел на Улсана-второго с четвертью и задумчиво сказал:

— Значит, «любому желающему»? Не думал, что центурион, выполняющий свой долг, подходит под определение «любого».

Хозяин гостиницы сократил количество псевдоконечностей до четырех и принялся выделывать ими какие-то странные знаки. Очевидно, это означает, что он смущен.

Ну-ну...

— Менее всего я хотел бы испортить отношения со стражем порядка этой планеты, — наконец сказал он. — Однако, ради своих будущих детей, я вынужден отказать, и будь что будет.

— При чем тут дети? — спросил я.

— Ну... после того как я их отделю, им придется стоять у входа в гостиницу и объяснять каждому вознамерившемуся у меня остановиться мыслящему, что хозяин гостиницы позволяет себе нарушать права постояльцев. Благодаря этому моя гостиница быстро прогорит, и дети мои вынуждены будут...

Я покачал головой.

Дети.

Да, вот тут он уложил меня на обе лопатки. И это следовало признать. Мог бы я подумать всего лишь пару лет назад, что из меня получится такой законник?