– …Шадия?

– Здесь Шадия!

– Шарифа?

– Тут, тут, тут!

– Ясира?

– Я с Шарифой рядом!

– Ясмин?

– Я на месте, со мной всё в порядке, только когда суматоха началась и выбегать все стали, мы с Хабибой столкнулись, и у меня туфля потерялась, новая совсем, парчовая, с жемчугом!

– Найдется твоя туфля, Ясмин.

– Конечно, найдется! Когда по ней уже полсотни с лишком человек потопчутся, тогда и найдется!

– Успокойся, новые купишь.

– А это и были новые, я не хочу новые, я хочу эти!

– Ясмин, успокойся…

– А я не хочу успокоиться, я хочу знать, кто знает, где моя…

– Ясмин, помолчи!!! Сейчас последнее имя назову, и ищи свои башмаки сколько твоей душе угодно! Яфь…

Голос помощника старшего евнуха оборвался на полуслове, и вместо имени опальной наложницы зал огласил его изумленный вдох, подхваченный, впрочем, уже через долю секунды всем списочным составом гарема. Ибо сверху, сквозь окно в небо, блистающее еще минуту назад прозрачными, как бриллианты, звездами, пошел дождь.

Крупные теплые капли, сначала осторожно и неуверенно, но с каждой секундой все быстрее и веселее, посыпались на задранные головы, встрепанные прически и разгоряченные лица собравшихся, и всеобщий вздох восхищения и блаженства мягкой волной прокатился под сводами гарема. Под ласковыми прикосновениями волшебного дождя[17]зажмуривались глаза, раскрывались рты, протягивались ладони и подставлялись плечи, и неприятности ночи словно уходили, растворяясь, из сердец радующихся, будто дети, людей.

Но не успели женщины и их пастыри как следует насладиться чувством первого восторга, как их уже поджидало новое чудо.

Первое, что пришло им в голову – начался град.

Но когда то, что они принимали за комочки льда, упало на пол с легким звонким стуком и запрыгало по мрамору, рассыпая в тусклом свете ламп евнухов снопы ослепительных искр, свою ошибку поняли даже самые несообразительные и подслеповатые.

Ибо так сверкать и играть могли только бриллианты.

Через секунду в центральном зале гарема не осталось ни одного прямо стоящего и по сторонам смотрящего человека.

– …А они точно не настоящие?.. – Селим в последний раз с грустным видом обернулся на пол, усыпанный драгоценностями и лихорадочно ползающими по ним людьми и осторожно стал прикрывать за собой дверь.

За спиной его остался сказочный мир, знакомый до сих пор только понаслышке и, похоже, впредь собирающийся остаться точно таким же – далеким, дивным, недосягаемым, полным чудесных домыслов, сладких ароматов и запретных фантазий.

Абуджалиль, ведомый бережно под локоть Серафимой, открыл на миг один глаз, повернул голову, словно в трансе, но поздно – дверь в иномирье уже закрылась, отсекая их от восхитительного, волнующего юную кровь общества, и вокруг них снова оказалась только утыканная звездами темнота, да пропитанная дыханием южной ночи тишина.

Волшебник украдкой вздохнул и снова прикрыл глаза.

– Не настоящие, Селим-ага, – несколько запоздало ответил он на вопрос Охотника. – Оптико-аудио-тактильная иллюзия первой категории. Период полураспада – семь часов.

– А как живые… – Охотник отреагировал только на первую часть, и пропустил мимо ушей все остальное во имя сохранения ментального здоровья.

– А сколько мне времени потребовалось, чтобы совершенствоваться в этом заклинании до такой степени! – не вникая в подробности усвоения материала слушателем, горделиво прошептал чародей. – Целый семестр и одна неделя!

– А мне бассейн больше понравился, – заговорщицким шепотом сообщила принцесса. – Все эти руины стеллийских храмов на дне, затонувшие корабли, пиратские сокровища, вывалившиеся из сундуков, разноцветные рыбки, камушки, кораллы… Это ведь тоже все не настоящее, Абу?

– Это моя курсовая на втором курсе… – самодовольно пробормотал маг, сделал округлый жест рукой в воздухе, выдохнул с облегчением и открыл глаза. – Всё, теперь полный порядок. Точка твердости алмазов зафиксирована.

– То есть, в ближайшие семь часов люди в гареме найдут себе занятие поинтереснее поиска пропавшей наложницы? – уточнила Серафима.

– Совершенно верно, уважаемая госпожа, – галантно склонил голову маг и, воспользовавшись случаем, будто бы невзначай обернулся и глянул с плохо скрываемым любопытством на Яфью, обвисшую мешком на плече Селима и погруженную в беспамятство.

Уважаемая госпожа тем временем, сжимая нож, зыркала по сторонам в ожидании продолжения сюрпризов.

Направо и налево от остановившихся у крыльца людей простирались шикарные клумбы. Впереди – открытое пространство: дорога, ведущая к странному подобию площади – вытянутой и прямоугольной, на площади – фонтаны, перемежающиеся скамейками без спинок и редкими тощими деревьями, за которыми не спрятаться – не скрыться… Строений рядом других, вроде, видно не было. Вдалеке маячило нечто похожее на стену. Или нет?.. На таком расстоянии даже для обладателя волшебного кольца предметы сливались в почти сплошное, хоть и многоцветное, пятно, и различить что-то конкретное в этом полуночном тесте Роршаха было практически невозможно.

Где-то вдалеке раздался печальный выкрик ночного стражника со смотровой вышки:

– Послу-у-у-у-у-ушивай!..

И тут же – отзыв с соседней, доказывающий, что напарник его не спит:

– Погля-а-а-а-а-адывай!..

Протяжная перекличка неспешной ночной птицей полетела вокруг дворцовой стены. Невдалеке зазвенела алебарда, уроненная на камень.

– Сюда! – решительно скомандовала Сенька, свернула с дорожки, ведущей к только что покинутому ими заднему крыльцу калифского женщинохранилища, нырнула в узкое, выложенное длинными плитами пространство между роскошной клумбой и стеной, и распласталась на земле. Маленький отряд незамедлительно последовал примеру лидера и замер.

И вовремя. Мимо них, мимо черного хода гарема, мимо невообразимо пышных, как на картине художника, никогда не видевшего розовые кусты, клумб, неспешно прошагали пятеро стражников, возглавляемые толстым, крайне недовольного вида человеком в чалме из кольчуги – уже знакомым им сотником Хабибуллой.

– Уф-ф-ф-ф… пронесло… – с дрожью в голосе выдохнул Селим, когда коллеги его, на прощанье окинув суровыми взглядами погруженные во мрак и сон окрестности, завернули за угол.

– Они не вернутся? – взволнованно, не громче мышиного писка, шепнула Эссельте.

– Не думаю, о восхитительная гурия дальних земель, – уверенно отозвался Охотник. – Они пошли дальше. Это люди героические, в глазах их светится подвиг, и сей скучный своей обыденностью клочок стены и клумбы им неинтересен. Я бы – не вернулся.