Он прислушался к телу. Больше всего замерзли колени и локти. До ломоты. И еще нижняя челюсть. На каждое движение она отзывалась мучительным, тягучим спазмом, отдающимся в зубах. Нет, так он до утра точно не дотянет.

Приметив пару навесов, он стал приближаться к ним, обходя место праздника большим кругом. Ветер дунул в его сторону, донеся тепло костров и вкус жарящегося мяса. В животе заурчало.

Согрев пальцы чуть теплым на морозе дыханием и намотав на руку край башлыка, он вытащил из подмышки обрез. Оттянул затвор. Латунная гильза весело подмигнула ему отражением лунного света. Щелчком дослал патрон в патронник и попробовал пальцем предохранитель. Несмотря на холод, смазка не потеряла вязкости. «Отлично, — думал он, прячась за редкими кустами, — нож бы еще не помешал, но при наличии обреза можно и ножом в стойбище разжиться». Конечно, переть на весь лагерь, как бык на ларечников в девяностые, он не собирался, но пугнуть кого, а то и стрельнуть для острастки — это запросто.

До юрт он добрался довольно быстро, присел за большим камнем, вглядываясь и вслушиваясь. Поблизости никого, все у жертвенных костров. Но вернуться могут в любой момент, не будут же они пировать на таком морозе, в помещение пойдут. Значит, действовать надо быстро.

Согнувшись в три погибели, сжимая во вспотевшей правой руке обрез и почти касаясь земли левой, он бросился к самой большой юрте, стараясь оставаться в ее тени. Присел у войлочной стены, отвратно пахнущей кислым молоком, видать, пропитывали, чтоб не промокало. Отгреб рукавом наметенный снег. Подергал. Войлочный край слегка приподнялся, выпустив наружу облако застарелых жилых запахов. Андрей дернул еще немного. Под стеной образовалась дыра, взрослому человеку вполне пролезть.

Ежась от попадающих в рукав снежинок, он просунул внутрь руку с взведенным обрезом. Следом голову. Остов юрты составляли раздвижные решетчатые стены из обработанных ивовых ветвей, соединенных кожаными ремешками. Крышу формировали жерди, одним концом упиравшиеся в круглый периметр стен, а другим — в круглый деревянный обод дымового проема. Под проемом горел очаг. В загончике слева от входа меланхолично жевали траву несколько ягнят. Справа стояли деревянные сундуки, лежали кожаные сумки и изделия из войлока.

Андрей бросился к ним, схватил похожую на доху куртку. Морщась от резкого запаха давно не мытого тела, натянул на себя, сунул в карман расшитые бисером варежки. Огляделся в поисках съестного и замер, встретившись взглядом с мальчонкой лет семи, одетым в халат и шапку, как взрослый. Он смотрел на Андрея темными, раскосыми, ничего не выражающими глазами. На его плоском лице тоже не было никаких эмоций.

Андрей показал ему обрез и одновременно приложил палец к губам:

— Тс-с-с. Я тут ничего, я тут немного вещей возьму и уйду сразу. Ага?

Мальчонка не отвечал и даже не шевелился.

— Я тут вот совсем чуть-чуть… — продолжал ворковать Андрей, отступая к дыре, через которую проник внутрь.

Тот не издавал ни звука.

— Все, ухожу, ухожу, — продолжал Андрей, просовывая под войлок ноги и зад.

Полог опустился, отсекая его от звуков и запахов юрты. В то же мгновение изнутри раздался крик. Надрывный, как вой сирены, он птицей вознесся в дымоход, разлетелся по округе. Вспугнул стайку детишек, скручивающих неподалеку в бухту кишки зарезанного барана. Заставил взрослых над котлами зависнуть с занесенными черпаками в руках. Остановил очередь к жертвенному костру.

С испугу Андрей нажал на курок. От грохота оскопленной трехлинейки заложило уши. Ноздри забило кислой вонью пороховой гари. На войлоке юрты появилось отверстие с тлеющими краями. Пуля, без труда прошив обе стены, щелкнула по голове каменного идола, вокруг которого местные водили хоровод, отбив от нее изрядный кусок.

Крик внутри оборвался. Зато раздались вопли снаружи. Что-то не видимое за юртой перевернулось с грохотом. Кто-то закричал. Заржали кони, заблеяли овцы. Видимо, в суматохе кто-то уронил факел или влетел в костер, раскидывая вокруг головни. Соседняя юрта занялась ревущим белым пламенем.

Отлично, встрял поперек какого-то языческого обряда, оскорбил святыню. Андрей бросился наутек, почти не разбирая дороги.

За спиной что-то грохнуло. Чуть в стороне поднялся фонтан снега, смешанного с каменной крошкой. Над головой просвистело несколько стрел. Одна скользнула по висящему за спиной снегоступу, запуталась в намотанном лыке. Наконечник царапнул спину между лопаток. Со стороны лагеря донеслись радостные крики. Снова грохнуло. Пуля какого-то неведомого калибра вдребезги разнесла верхушку камня в полуметре от его ног. Осколки царапнули щеку. Это из чего ж они такого палят? Противотанковое ружье, не меньше. Над ухом раздался противный свист, теплая волна обдала правую сторону лица. Через долгую секунду донесся грохот выстрела. Если так дальше пойдет, следующая угодит ему точно между лопаток.

Но выстрела не было. Зато за спиной он услышал нарастающий топот. Оглянувшись, увидел, что за ним, рассыпаясь на ходу веером, бегут десятка полтора низкорослых, крепких мужчин.

Они бежали, как табун лошадей, громко вбивая короткие кривые ноги в замерзшую землю. Приплюснутые носы с шумом выпускали согретый легкими воздух. Узкие глаза щурились еще сильнее, защищаясь от летящего снега и выцеливая добычу. В руках у них что-то поблескивало. Разглядеть, что, Андрей не успел, да в общем было и не надо — ничего полезного для здоровья у них быть не могло. С боков «веера» мчались две низкорослые, похожие на волков собаки, не быстро, но верно обходя его с флангов.

Андрей поднажал. Зацепился ногой за корень, едва удержался, размахивая руками. Обрез выпал, торчком зарылся в снег. Вытащил его, засунул под мышку. Оглянулся, теряя драгоценные секунды. Преследователи были уже метрах в трехстах, почти «съев» всю фору, которую он получил в начале забега.

Он скинул бьющие по заду снегоступы и припустил. Бежать стало чуть легче. Выбросить мешающий обрез? Там еще четыре патрона, на всех не хватит. Если что, жизнь можно продать подороже. Или пугнуть? Авось отступят? Не захочет никто первым на пулю лезть. А если нет, если для них та святыня дороже жизни? «Черт!» — думал Андрей, отчаянно молотя землю не приспособленными для бега унтами.

Преследователи настигали.

Морозный воздух сгустился, стал резать легкие на каждом вдохе. Бедра налились тяжестью, икры начало сводить. Андрей почувствовал: еще немного — и он остановится или просто упадет.

Земля неожиданно ушла из-под ног. Потеряв равновесие, Андрей рухнул, скатился по склону, приземлился головой в кучу снега. Замолотил руками, пытаясь выбраться. Что-то ухватило его за шкирку, вздернуло. Гимнастерка врезалась в подмышки. Он заорал, брыкнулся и получил увесистую оплеуху.

* * *

Открыв глаза, он понял, что смотрит в широкое неулыбчивое лицо Амвросия. Вот черт. Он снова дернулся бежать и опять получил оплеуху, которая привела его в чувство, прояснила рассудок. Одним взглядом окинул обстановку: небольшой вооруженный отряд, гуськом идущий по глубокому руслу реки, высохшей или замерзшей. Он поднял вверх палец и заорал: