— Да, я готов. Я не буду ни к кому привязываться, я буду изучать механизмы и роботов. А вернувшись…

— Молчи! Не смей даже думать об этом! Если ты не сможешь держать при себе свои мысли, я не буду помогать тебе! Ты забудешь о нашей встрече и о своих экспериментах. И будешь жить так, как живут остальные, радуясь жизни и тому, что может дать магия.

— Я понял! Я смогу!

— Запомни, даже при подозрении на то, что ты можешь выдать лишнее, я сотру твою память! Я предупредил!

— Я понял!

— То, что будет дальше, ты узнаешь, когда вернешься. Сейчас ты не должен думать об этом. И еще, о нашем разговоре и о наших будущих встречах никто не должен знать! Я буду сам находить тебя для занятий. Ты должен закончить Академию и стать полноправным альниром. Только тогда ты сможешь уйти и вернуться.

Тогда, увлеченный своими экспериментами, он не предполагал, насколько сложным окажется для него переход в другой мир. И насколько разрушительным для его семьи здесь. Родители, узнав об осуждении сына, не захотели больше с ним общаться. Только Лана до конца поддерживала его. Она обещала, что дождется, что не забудет о нем. Не дождалась.

Он вспомнил мир, в котором провел двадцать пять лет по времени Альна и целую жизнь по времени Земли (так называлась планета, на которую он попал). Сейчас, зная то, что было до изгнания, он понимал те сны и видения, которые мучили его там. Которые сделали его почти отверженным, «сумасшедшим гением», как окрестили его земляне. Он прожил там одинокую, длинную жизнь, занимаясь исключительно наукой, и умер 80-летним стариком. Чтобы вернуться в молодое, сильное тело и встретиться взглядом с дикой Лисичкой, там, в Храме. Одним из Старейшин, возвращавших его, был Лекс, и он подмигнул ему, когда Рен на него взглянул. Значит, он еще появится! Он, Рэн, зачем-то нужен Лексу, у него есть какой-то план, который он почему-то не спешит привести в исполнение. И в этот план не должна быть замешана Лора! Рэн не доверял Старейшинам. Никогда. Это отличало его от остальных жителей Альна, свято веривших, что Старейшины — это добрые бескорыстные волшебники, заботящиеся только о благополучии Альна и его жителей. Наивные! Прожив жизнь на Земле, Рэн знал, что не бывает власти, заботящейся только о народе. Только в сказках. А здесь, увы, не сказка.

Он догнал, наконец, Лору, которая, забежав в дом и поднявшись на второй этаж, замерла в дверях его комнаты. Там были роботы. Разные. Маленькие, размером с палец и большие, походившие на альниров и ростом, и фигурой, и лицом! Если одеть такого робота в одежду, можно подумать, что он живой!

Лора стояла, словно в ступоре, не решаясь шагнуть внутрь. Вдруг ее обняли сзади сильные руки, и, ощутив около уха горячее дыхание, она услышала то, о чем думала несколько минут назад:

— Глупая, глупая Лисичка! Зачем ты сунула сюда свой любопытный нос? Ты же понимаешь, что я должен сейчас сделать? Ты забудешь это, Лора! Так надо, ради твоей и моей безопасности. Ты понимаешь это?

Лора кивнула, боясь повернуться и посмотреть Рэну в глаза. Ей было стыдно. И страшно.

— Посмотри на меня, Лора. Пожалуйста.

Сделав над собой усилие, она повернулась в его объятиях, оказавшись к нему лицом, и взглянула в серые глаза. И утонула в них. Забыв обо всем.

Рэн, вздохнув, подхватил начавшую оседать девушку, постоял несколько мгновений, вглядываясь в ее лицо. И, не удержавшись, поцеловал. Тихонечко. Просто прикоснулся губами к ее полуоткрытым губам. И, ругая себя всеми известными ему ругательствами за беспечность, понес Лору в ее комнату. Проснувшись, она не вспомнит, что произошло. Так надо. Так правильно.

Глава 12 — Алька

Наступил сентябрь, и Алька с Данькой, заново пройдя кучу обследований и собрав целый ворох всевозможных справок, отправились в Москву. Лететь самолетом врачи крайне не советовали, поэтому пришлось ехать на поезде. Даня с большим интересом рассматривал поезд — его поразил огромный электровоз и то, как много вагонов он может тащить за собой. В вагоне малышу тоже все было интересно: и поднимающиеся полки, и складывающийся столик. А когда поезд тронулся, он прилип к окну, смотря на проплывающий мимо город, который вскоре сменился небольшими деревеньками, лесами и полями. Альке даже не пришлось думать, чем занять сына в дороге — Данька всю дорогу смотрел в окно, на каждой остановке просил выйти из вагона и разглядывал станции, поезда, стоявшие на соседних путях, пассажиров, вышедших подышать воздухом, торговцев различной снедью, встречавших каждый поезд. Устав смотреть в окно, он засыпал, напоминая, чтобы мама не забыла его разбудить на следующей остановке. Время в пути пролетело быстро и очень спокойно. А вот Москва сразу ошеломила количеством людей, толчеей на вокзале и в метро, которое Даньке почему-то не понравилось. Вернее, ему не понравилось то, что надо спускаться глубоко под землю.

Больницу Алька нашла быстро, не зря несколько дней изучала карту Москвы, предусмотрительно купленную в книжном магазине. Ее сразу предупредили, что Даньку положат одного, а она может приходить утром и находиться с ним до вечера. Но на ночь она должна уходить. Так что пришлось оставить сына на попечение медсестер, которые клялись, что все будет в порядке, и отправиться на поиски жилья. Иногородних в больнице было много, поэтому внизу, около регистратуры, висела доска с объявлениями о сдаче жилья. Оторвав бумажные «хвостики» с номерами телефонов, Алька пошла искать телефон-автомат. Ей повезло, сдавалась комната в паре кварталов от больницы. Она договорилась с хозяйкой, что зайдет через полчаса, чтобы оставить вещи, внести оплату и взять ключи. И через час уже снова была в больнице.

Даньку определили в палату, в которой, кроме него, было еще семеро детей разного возраста. Он тихонько сидел на своей кровати, очень расстроенный и потерянный. Увидев, что Алька вернулась, даже не улыбнулся, взглянул на нее со страдальческим выражением и мысленно сообщил:

— Его нет. Я его не чувствую.

— Кого? — Алька села рядом и обняла сына. Хорошо, что их мысленную речь никто не слышит.

— Отца. Нет в Москве. Ты говорила он здесь живет.

— Он раньше здесь жил. Но прошло много времени. Может он уехал.

— Он мне нужен. Без него ничего не получится.

— Ты о чем, малыш? Все будет хорошо, врачи тебя вылечат, ты поправишься и сможешь ходить.

— Я