Что за жизнь! Тьма в комнате, тьма во всем доме, за окном ничего не светит. Алексей закрыл глаза. Волошин снова прислушался к храпу за стеной, позавидовал другу и почти сразу уснул.

Среди ночи проснулся. Непонятно отчего: ни кошмарного сна, вообще ничего не снилось. В доме тихо.

Алексей встал с постели, спустился на первый этаж, чтобы залезть в компьютер за новостями, и увидел в кабинете закутанного в одеяло друга. Ивана трясло. Но не от холода и не от нервного возбуждения – его колотил озноб страха. Тряслись губы и все лицо. Волошин спустился в подвал, где прятал оставшееся после празднования Нового года спиртное, налил стакан коньяка, отхлебнул сам, а остальное отнес другу. Тот быстро выпил, хотя половину, пожалуй, пролил, после чего показал пальцем на монитор. На экране мигал выскочивший баннер: «Жди меня, Вампир, скоро я вобью осиновый кол в твое сердце. Незабудка».

– Успокойся, – сказал Алексей. – Мы выбрали единственно правильную тактику, только надо ее усовершенствовать. Единственное, что сейчас приходит в голову, – то, что раз игра управляется через Интернет, значит, надо найти приличного хакера, который бы влезал на сервер игры, получал бы для нас информацию, а то мы разоримся на подсказках, а, главное, чтобы мы засылали туда неверную информацию на всех соперников, раскрывали бы их планы и стравливали бы их друг с другом. Если подумать…

– Я знаю, что делать, – перебил его Филатов.

Он резко поднялся. При этом пистолет, лежавший под одеялом у него на коленях, со стуком упал на пол. Оба приятеля вздрогнули. Затем Иван наклонился и поднял «ПМ». Вместе поднялись наверх и разошлись по спальням. Алексей лег в постель, но не мог заснуть; наконец включил света, поднялся и еще посмотрел на бабочку у изголовья, прочитал то, что написано тонким фломастером, и успокоился. Потом лег, не выключая света. Так и заснул, а когда открыл глаза, наступило утро, на оконных стеклах расцвели морозные узоры. Ночью ртуть в термометре опустилась на пятнадцать делений. Волошин поднялся, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить друга, спустился в гостиную, посмотрел на елочку, дернул за ветки. Самодельная гирлянда заколыхалась, гильзы звякнули. Это было изобретение Нади – вставлять в отверстие гильзы два конца скрепки, согнутой в виде буквы «я». Сквозь головку продевался шпагат – пара сотен гильз и скрепок, и вот, пожалуйста, елочное украшение биатлонистов.

Волошин растопил камин, потом отправился делать яичницу, хотел позвать Ивана, но передумал – пусть поспит подольше, может быть, успокоится. Заглянул в компьютер, пролистал список потерь – Филатов прав: с каждым днем профессионализм игроков проявлялся все более. Хотя с какой стороны посмотреть: если за несколько дней выбыло три с половиной сотни участников, то вряд ли они были опытными киллерами. Зато список самых метких возглавили Пиранья, Бароло и Волына, у которых было уже по две победы.

Время приближалось к обеду, а Иван так и не спускался. Тогда Волошин решил сам растормошить друга. Поднялся в его комнату, открыл дверь и остолбенел – постель пуста. Ни верхней одежды, ни спортивной сумки, ни портативного компьютера, пистолета и четырех обойм. Алексей набрал номер мобильного телефона, но аппарат Филатова был или отключен, или же находился вне зоны досягаемости. Оставалось последнее средство связи – послать сообщение по e-mail. Он быстро набрал текст на компьютере: «Иван, вампирская твоя душа, – не дури. Возвращайся домой!» – и отправил. Сам же проверил его поступление – хотел уже вылезти из-за стола, но замер. Потому что случайно открыл филатовский счет и увидел, что на нем деньги – тридцати тысяч. Кто-то усиленно интересовался Вампиром. Ясно кто – Незабудка, разумеется. На всякий случай Волошин проверил и свой счет: прибавилось двадцать тысяч, а это означало, что Лесной Брат вскоре может объявиться где-нибудь поблизости.

Москва встретила морозом. Над платформой таяли струйки пара, поднимающиеся от дыхания десятков людей. Иван шел в толпе, в едином ритме с окружающими людьми. Мороз резал глаза или просто болели веки после бессонной ночи. Накануне, купив два билета в купе спального вагона, он прибыл на вокзал перед самым отправлением поезда, заскочил в вагон и долго не мог отдышаться – сердце билось тревожно и гулко. Филатов закрыл купе, повесил на замок блокиратор, погасил свет. Так и ехал до самой столицы, сидя, сжимая в руке «ПМ», ожидая нападения в любую минуту. Впрочем, все-таки он спал, но сколько, не знал и сам. Глаза начали слипаться, потом была остановка – наверное, Тверь, – хотел разжать веки, но не смог, хотя все слышал: приглушенные голоса в коридоре, шарканье ног, объявление на вокзале, ощутил толчок поезда, понял, что поехали, и после этого провал. Разбудил стук в дверь и голос проводника: «Выходим, господа! Не забывайте свои вещи».

А теперь надо идти в толпе, не побрившись, не позавтракав и даже не приняв обычный утренний душ. Течение понесло Ивана к входу в метро, он дернулся в сторону стоянки такси, но потом продолжил путь вместе со всеми.

Стоя в очереди за билетом, показал какой-то женщине бумажку с адресом, но та лишь плечами пожала:

– Я тоже не местная.

«Неужели так бросается в глаза, что я приезжий?» – удивился Филатов. Дорогая итальянская дубленка и сапоги на меху норки, купленные в Милане, делали, как ему казалось, владельца похожим на представителя столичной элиты. А вот, пожалуйста: первая же бедная провинциалка раскусила его. Чуть позже, спускаясь по эскалатору, стараясь не задеть людей, чтобы не испачкаться, он все-таки коснулся грязного пальто высокой не женщины даже, а бабы с испитым синим лицом.

– Куда прешь, – возмутилась ханыжка. – Понаехали тут! – И добавила: – Деревня!

После чего дыхнула на него перегаром. От смрада захотелось умереть или помчаться в сауну, в парикмахерскую, к чистеньким девочкам с ласковыми руками.

На платформе подземки Иван тщетно показывал спешащим людям листок с адресом и уже было проклял все на свете за то, что не взял такси, но тут какая-то старушка сама подошла и, взглянув на каракули, объяснила: это на «Баррикадной».

Выбравшись наверх, Иван брел вдоль длинного ряда домов, ища нужный номер. Наконец подошел к парадной двери, замер, вступил на небольшое низкое крылечко, но дверь распахнулась… Из дома на Филатова вылетел Сталкер.

Они чуть не столкнулись, но парень отшатнулся первым. На секунду Иван пожалел, что пистолет у него в кармане пиджака, а не зажат в кулаке, втянутом в рукав дубленки. Но Сталкер отвернулся, обошел неловкого пешехода и подбежал к обочине с поднятой рукой в надежде поймать такси. Что, впрочем, ему удалось почти сразу.

«В институт помчался», – догадался Иван.

Пока все складывалось чрезвычайно удачно.

Идея, пришедшая ему в голову, была проста. Заявиться домой к Сталкеру в его отсутствие, поговорить с родителями, рассказать, в какую пропасть их сын попал. Родители, конечно, не поверят, но он покажет билет Союза журналистов, соврет, что ведет журналистское расследование, но никаких публикаций не будет, потому что не за строчку, а всего за одно слово можно потерять голову. Если они и этому не поверят, тогда Иван обязательно влезет в компьютер Сталкера, продемонстрирует счет их сына. Потом сразу же обнулит счет, послав сообщение от имени некоего Вампира о ликвидации жертвы. Вместе с родителями дождется парня, и втроем они смогут убедить его выйти из игры. Пугало только одно: что, если Сталкер убьет его сразу, при папе и маме? Те ведь наверняка не сдадут своего обожаемого сыночка в полицию. Или сами вызовут полицейских и скажут, что к ним залез вооруженный грабитель, и они в схватке с преступником обезвредили его.