— Ты хочешь знать, каково умирать? — переспрашиваю я Максима.

— Да.

— Очень просто. Яркая вспышка перед глазами, пронзительная острая боль и темнота. Больше ничего.

— Многие, пережившие клиническую смерть, говорят о туннеле и луче света, — робко продолжает парень.

— Не знаю, больше я ничего не почувствовал. Только темнота. Очнулся в лаборатории профессора Левина. Извини, если тебя разочаровал.

— Может, ты не видел туннель или свет, потому что тебя сразу вытащили в будущее? — спрашивает Максим.

— Может, и так, — пожимаю плечами. — Если увижу нечто подобное в следующий раз, то обязательно тебе расскажу.

Парень понимает, что разговор мне неприятен, и переводит тему в другое русло:

— Ты думаешь, что человечеству конец?

— Я этого не сказал. Пока в людях есть вера в победу, их трудно одолеть.

Сказав это, вспоминаю вдруг, что первое, чего хотел узнать после переноса в будущее, — когда мы переломили хребет фашистской гадине. У меня не было в этом никаких сомнений, я просто хотел знать, сколько еще продлилась та война. Оказалось, что большинство немцев, перенесенных сюда, совсем не были шокированы информацией о поражении Германии. В сорок третьем году многим из них уже было понятно, что война идет к концу. Они продолжали яростно сражаться лишь для того, чтобы не пустить наших солдат в Германию. Они опасались, что их страну ждет возмездие за те зверства, которые они творили в Советском Союзе. Конечно, среди «новоприбывших» оказалось некоторое количество оголтелых нацистов, но их быстро изолировали от остальных групп. Куда их потом направили воевать, я доподлинно не знаю, но ходили слухи, что «буйные», как мы их между собой называли, попадали в самое пекло сражений с инопланетянами. Поговаривали, что некоторых даже пришлось уничтожить. Среди наших бойцов попадались не желающие воевать плечом к плечу с бывшими врагами, и из них составляли отдельные подразделения. Я никого из них не винил, считая, что каждый имеет право на выбор и личное мнение.

Сам я быстро адаптировался, поняв, что между нашей с фрицами враждой лежит пропасть в сто шестьдесят девять лет, и попросту глупо плевать друг в друга, стоя на краю пропасти в тот момент, когда наши города громят инопланетные чужаки. Тем более, как выяснилось, в Третьей мировой войне Россия и Германия воевали на одной стороне, а США и Британия — наши союзники по Второй мировой — оказались по другую сторону баррикад вместе с Союзом арабских государств и несколькими странами, которых в наше время еще не существовало.

Все «новоприбывшие» были шокированы, узнав о тотальной Третьей мировой войне, оказавшейся гораздо кровопролитнее, чем Великая Отечественная, впоследствии названной Второй мировой. Потери были огромными. Планета оказалась на грани уничтожения, но правительствам удалось остановить войну, она закончилась пактом о ненападении и полным пересмотром внешней политики всех стран. В результате долгих переговоров государства объединились, и спустя некоторое время всеобщий мир перестал быть иллюзией, люди вздохнули свободно.

Те, кто быстро осознал тяжесть ситуации, постарались сплотиться, чтобы крушить инопланетного врага. Взять к примеру Курта Брюннера. Толковый парень, отличный снайпер, у которого в прошлом осталась жена и две дочери. Он не стал лить слезы и горевать, он сразу принялся за дело. Ведь нам предстояла уйма работы — от изучения современного оружия и всяких приспособлений будущего, с которыми совладать нам, людям прошлого, сложно, до тактики ведения боя с инопланетянами. Конечно, распухала голова и плавились мозги, мы валились с ног от усталости, но упрямо получали необходимые знания, чтобы быстрее отправиться на передовую.

Я представляю себе мир без войн, мир всеобщего благоденствия, который удалось создать людям будущего, и мне страстно хочется стать его частью. Но для этого необходимо сперва, объединив усилия всех людей, победить инопланетных тварей.

— А что ты почувствовал, когда очнулся? — не унимается заинтересовавшийся вопросами о жизни и смерти Максим. Видимо, это отвлекало его от размышлений на тему нашего тяжелого положения.

Только я собрался с мыслями, что ему ответить, как далеко за спиной раздается серия глухих, рокочущих взрывов. Я бросаю взгляд на Кузю, он с довольным видом поднимает большой палец вверх, показывая, что сработали его растяжки и проход в метро завален, погребя под собой новую порцию чужаков.

— Там я много «гостинцев» поставил, метров на сто в округе все обвалилось, — лыбится он. — Им неделя понадобится, чтобы раскопать лаз.

— Не расслабляться, — гаркает на него Дронов. — Темп не снижать.

Командир прав, чужаки повсюду. Они могут поджидать нас на станции метро, могут устроить засаду на поверхности. К тому же у них в распоряжении имеются мощные пушки, способные легко пробивать толстые стены.

Впереди виднеется яркое пятно света в конце туннеля. Станция «Проспект Согласия». Вспоминаю размышления Максима о предсмертных видениях волшебного света в конце туннеля и невольно улыбаюсь. Вот ведь судьба! Хочу посмеяться над парнем, сказать ему, что уже вижу положенное яркое пятно, но тут голову посещает крамольная мысль — а что, если я действительно умер? Вдруг то, что со мной сейчас происходит — нереально? Вдруг действительно нахожусь в преисподней? И неважно, атеист я или глубоко верующий — то место, где я сейчас, очень напоминает адские чертоги. Что последнее запомнил я из той жизни? Раненую Таю, мой бросок к ней и желание спасти девчонку во что бы то ни стало? Может, именно тогда часы моей жизни остановились безвозвратно, и никто и никогда не пытался запустить их вновь? А все эти Левины, инопланетяне, будущее и прочее — дьявольская игра, и я с такими же грешниками размеренно шлепаю в сторону яркого пятна в конце туннеля, где всех нас ожидает парочка чертей с вилами? И черти готовы закинуть нас в котел, где мы будем вечно гореть в адском пламени?

— Что с тобой? — доносится до меня голос Максима. Он исходит откуда-то сверху, издалека.

Ноги ватные, к горлу подкатывает противный комок горечи, рот наполняется кислой слюной, а перед глазами все плывет. Останавливаюсь, прислоняюсь к стене и медленно сползаю по ней на пол.

— Я в норме, — отвечаю нарочито бодро, но голос у меня хриплый и тоже звучит словно издали.

Черт! А ведь я и вправду испугался своих мыслей! Испугался до дрожи в коленях, до помутнения в глазах! Бывает же такое… На фронте не пугался, а тут! Мне становится стыдно перед собой, перед боевыми товарищами. Но в голове свербит тревожная мысль: «А если они и правда не существуют? Вдруг мне все привиделось?»

Что-то теплое касается моего лица, ощущаю очень неприятный резкий запах, и туман перед глазами рассеивается. Он уходит, окружающие контуры становятся более четкими. Я пытаюсь сфокусировать взор. Надо мной нависает Вонючка:

— Леша, ты в порядке? — спрашивает он, встревоженно хмурясь.

— Да, все нормально, — отвечаю ему и хватаю протянутую руку.