– Почему нет?

– Ты иди. Я подожду здесь.

– Анника, ничего страшного не случилось.

– Пожалуйста, не заставляй меня туда идти, – взмолилась я.

Он положил ладони на мои ноги, и его прикосновение успокоило меня. Я почувствовала себя защищенной, словно он никогда не позволит, чтобы со мной случилось что-то плохое.

– Останься здесь. Запри дверь, и я вернусь через пару минут.

Он закрыл дверь, и я нажала на кнопку замка, а он вернулся в закусочную. Через стекло я наблюдала, как он разговаривает с нашей командой, а затем направляется к стойке. Через пять минут он вернулся к пикапу с белым бумажным пакетом в руках.

– Я сказал им, что ты устала и что соревнование основательно выбило тебя из колеи, поэтому мы решили вернуться. Они все понимают. Просили, чтобы я еще раз тебе передал, как здорово ты сегодня справилась. У меня есть сэндвичи и пироги. Ты любишь пироги?

У меня больше не осталось сомнений в том, что Джонатан за человек.

– Обожаю пироги.

– Сэндвичи с ветчиной. Пироги с яблоком. – Он протянул мне завернутый в фольгу сэндвич и пенопластовый контейнер с пирогом, а также вилку и салфетку.

Именно так сделала бы Дженис, и я спросила себя, всегда ли мне будет нужен кто-то, кто заботился бы обо мне.

– Спасибо.

Я никогда не была намеренно невежливой, но часто забывала сказать «спасибо», и мне было бы очень неловко, если бы я вспомнила об этом только после того, как он высадил меня у общежития.

Джонатан развернул сэндвич и откусил кусочек.

– По тебе не скажешь, что ты из тех, кто красит ногти на ногах ярко-розовым лаком.

– Это сделала Дженис. Она сказала, что если я так настаиваю на том, чтобы ходить босиком, то самое меньшее, что я могу сделать, – это сделать мои ноги красивее, чтобы люди на них смотрели.

Я положила в рот немного пирога, потому что, если представлялась такая возможность, всегда начинала с десерта. Я была так голодна, что заставляла себя делать паузы между кусками.

– Не люблю обувь.

Джонатан коротко рассмеялся, но это прозвучало по-доброму.

– Да, я так и понял.

– Она меня ограничивает, и я не могу пошевелить пальцами ног.

– А что ты делаешь зимой?

– Страдаю в сапогах.

– Ты, похоже, в игры не играешь?

Я откусила еще кусочек пирога.

– Шахматы – единственная игра, в которую я умею играть.

Расправившись с едой, мы молча поехали по темному шоссе, и к тому времени, как мы добрались до Урбана, ко мне вернулась та толика спокойствия, какая для меня вообще возможна вне стен моей квартиры. Джонатан остановился перед моим домом и заглушил мотор. Я открыла дверцу и вылезла, не попрощавшись, сосредоточившись только на том, чтобы достичь безопасности и комфорта моей спальни, где я планировала провести остаток вечера в одиночестве, пытаясь забыть весь этот унизительный опыт. К моему удивлению, Джонатан тоже вышел из машины и догнал меня, когда я подошла к двери общежития. Он схватил меня за руку, и я резко остановилась. Джонатан осторожно сжал ее, но не отпустил. Его прикосновение заставило меня почувствовать, что, пока он держит меня за руку, ничего плохого не случится.

– Хочешь пойти со мной куда-нибудь в пятницу вечером?

– Куда пойти с тобой? – спросила я.

– На свидание. Мы можем пойти туда, куда захочешь ты.

Я не могла поверить, что он все еще хочет, чтобы его видели со мной, не говоря уже о том, чтобы взять меня куда-то добровольно. Джейк никогда не приглашал меня куда-либо пойти с ним, и еда, которой Джонатан только что со мной поделился, была самым сложным блюдом, которое я когда-либо ела с представителем противоположного пола.

Это единственное, что у меня было, похожее на свидание.

– Зачем тебе это нужно?

Зачем вообще кому-то такое нужно? К тому времени мое унижение казалось почти материально ощутимым, и я тут же пожалела, что задала этот вопрос. Зачем приумножать собственную никчемность?

– Потому что я считаю тебя очень красивой и ты мне нравишься.

Когда я ничего не ответила, Джонатан отпустил мою руку и спрятал свою в карман.

– Я чувствую, что с тобой могу быть самим собой.

Всю свою жизнь я ждала кого-то, с кем могла бы быть самой собой. Мне никогда не приходило в голову, что я сама могу быть таким человеком для кого-то другого. От его слов у меня перехватило дыхание и навернулись слезы.

– Я бы хотела пойти с тобой куда-нибудь.

Он улыбнулся, и мой взгляд на мгновение встретился с его, прежде чем я отвела глаза.

– Отлично. О’кей, увидимся завтра в шахматном клубе.

Я кивнула, уставившись на дорогу. Потом зашла в квартиру, и, хотя я была измотана и хотела только одного, а именно погрузиться в глубокий сон, я не могла перестать думать о том, как Джонатан снова возьмет меня за руку.

Чикаго

Август 2001 года

Мне удается продержаться всего пять дней, а потом я сдаюсь и звоню Аннике. Мне надо послезавтра уехать, чтобы провести две недели в нью-йоркском офисе, и я хочу еще раз увидеться с ней перед отъездом.

– Это Джонатан, – говорю я, когда она отвечает на звонок. – Не могу поверить, что ты взяла трубку. Я был уверен, что меня перебросит на автоответчик.

– Я думала, это Дженис мне перезванивает. Она терпеть не может, когда ее звонок идет на автоответчик.

– Я хотел узнать, сможешь ли ты поужинать завтра вечером. Знаю, что слишком рано предупреждаю.

– Я могу поужинать. С удовольствием бы поужи-нала.

– О’кей. Скажешь мне свой рабочий номер? Я позвоню завтра после полудня.

Анника диктует заветные цифры, и трудно не заметить безошибочную радость в ее голосе. Думаю, я все-таки готов рискнуть.

У меня полно работы, поэтому, когда я звоню Аннике на следующий день, чтобы подтвердить договоренность, я говорю, что мне придется пойти прямо из офиса. Она отвечает, что тоже будет работать допоздна, и просит меня заехать за ней в библиотеку, и говорит, что будет готова к семи. Мне надо будет рано ложиться, но, наверное, все получится, потому что я сяду в самолет задолго до того, как завтра взойдет солнце.

Когда я пришел, Анника разговаривала с мужчиной. Вероятно, это ее коллега, потому что у обоих на шее висят бейджики. Анника возбужденно жестикулирует и совсем не похожа на ту застенчивую девушку, которую я встретил в колледже. Ей с этим мужчиной комфортно. Я вижу это по тому, как близко он к ней стоит и как она, разговаривая с ним, смотрит прямо ему в глаза. Интересно, его ли она назвала слишком похожим на себя? Анника еще не заметила меня, и мне кажется немного вуайеристским наблюдать за ней таким образом. Но я все еще знакомлюсь с новой Анникой и замечаю, что она кажется более уверенной, чем раньше. Наверное, именно так влияет целое десятилетие на жизнь человека.