Кажется, Алекс рад говорить о чем угодно, кроме мистического сто первого экземпляра. Я часто ощущаю на себе его пристальный взгляд, но не понимаю, в чем причина.

Книги на втором этаже бессистемно распределены по семи разделенным длинным коридором и отличным друг от друга комнатам. Каждая оформлена в стиле, отвечающем жанру произведений. В комнате детективов на стенах нарисованы любопытные вытянутые тени. Викторианская комната под завязку забита любовными и историческими романами, а еще здесь есть буржуйка. В детской комнате под потолком висят воздушные шары из папье-маше. Комната приключений и научной фантастики похожа на кабинет Индианы Джонса, если бы он находился в космосе. В комнате путешествий полно не только путеводителей, но и любимых классических произведений, разложенных по векам написания. Комната научно-популярной литературы так же разношерстна, как и сами представленные в ней произведения: от распечатанных статей о способах глубоководной рыбалки до фотографий с автографами комедийных актрис, прикрепленных к любой поверхности, не занятой книгами. Последняя комната в конце коридора так забита людьми, что я даже не пытаюсь пробраться внутрь.

Даже в сравнении с невероятно высокими полками на первом этаже, здесь находится основная масса книг, бессистемно разложенных Валери и ее сотрудниками.

До меня доносятся слова девушки, адресованные подруге:

– Они всегда спорят, ставить «Принцессу-невесту» в викторианскую комнату или приключенческую.

– Как здесь вообще что-то можно найти? – скептически интересуется ее собеседница.

– Сюда приходят не за чем-то определенным. В «У Вэл» появляются с надеждой, что книга сама найдет тебя.

От ее слов у меня ускоряется пульс, но подруга девушки издает рвотный звук, и они вдвоем разражаются смехом. Это напоминает мне о Дженне, отчего сердце до боли сжимается, и я решаю поторопиться.

Слишком просто чувствовать свое старое «я» – фанатичный книжный червь, которого не волновало, какую историю проглотить следующей. Пару раз я выбираю томик и подавляю желание отнести его на кассу. Я больше не могу читать, поэтому нет смысла покупать то, что все равно не пригодится. Только вот от старых привычек сложно избавиться. Я провожу рукой по корешкам книг, но затем вспоминаю, что дома лежит целая куча порванных, и отворачиваюсь.

Мы с подругой часто пытались угадать характер людей, глядя на то, как они ходят по книжным магазинам. До ужаса практичная Дженна утверждала, что существует только два типа: Прогуливающиеся и Целеустремленные. Я бы согласилась с ней, если бы не их гибриды: люди, у которых нет ни цели, ни желания побродить; они курсируют между полок, сверяясь со своими списками литературы, хотя в то же время разрешают себе влюбиться в книгу с красивым названием или обложкой.

– Тогда три, – заявила Дженна во время нашего первого спора о классификации.

Я не стала заморачиваться и возражать, хотя уверена, что все типы не сосчитать. Во всяком случае, так должно быть, потому что я попадаю в категорию «бывший читатель с дырой в груди размером с Техас, слоняющийся по книжному магазину, который, похоже, настроен превратить каждого в Прогуливающегося».

Среди аромата кофе и свежей типографской краски меня настигает мерзкое осознание – Дженны больше нет со мной. Кажется, черная пустота высасывает весь воздух из комнаты и моих легких.

В комнате путешествий у меня едва не случается паническая атака от недостатка кислорода. Совершенно неожиданно свет на секунду потухает, а потом снова возвращает яркое освещение, будто в театре указали на конец антракта.

Делаю резкий вдох, вспоминая, кто я такая, куда и зачем приехала. Я Амелия Гриффин. Я в Мичигане с целью раскрыть причину, по которой моя погибшая лучшая подруга отправила мне несуществующую книгу. Я добьюсь своей цели, и не важно, буду дышать при этом или нет.

Преисполнившись решимости и – что странно – облегчения, которое появляется от отступившей волны скорби, к которой, к сожалению, уже привыкла, я обещаю себе вернуться сюда завтра и провести более тщательное расследование. А начать мне следует с Алекса.

– Итак, отнесите, пожалуйста, все стаканы и кружки обратно в кафе. У вас есть последняя возможность купить книги, если вы хотите сделать это сегодня, – кричит Валери с первого этажа. Уолли присоединяется к ней лаем. – Александр, соберешь оставшихся на верхних этажах людей? Уолтер, во имя всего святого, сегодня хватало забот и без твоего воя!

Спускаюсь вниз, давая дорогу нескольким клиентам, которые буквально наступали мне на пятки. Когда оказываюсь на первом этаже, Валери спорит с оставшимися членами книжного клуба.

– Ох, да брось, Вэл, – говорит мужчина в клетчатой рубашке, – мы только принялись за обсуждение. – И это последнее слово он произносит с нарочитой важностью, словно пытается высмеять величественность Валери.

– Джон, ваша компания читает одну книгу уже два месяца только потому, что ты хватаешься за вино и не успеваешь дойти до сюжета. Вон!

Добродушно ворча, группа людей направляется в глубь магазина. Валери поворачивается ко мне и открывает рот, чтобы заговорить, но ее перебивает сходящий с лестницы Алекс.

– Ты все еще здесь? – В его голосе проскальзывают легкие нотки недовольства, но в нем скрыто нечто еще, что я не могу распознать.

– Александр! Веди себя прилично!

Я наконец-то могу разглядеть Валери без препятствий в виде прилавка и пианино. На ней длинная юбка и блузка с рюшами, которая сияет от навешанных поверх ожерелий. В ушах блестят два больших бриллианта, по размеру не уступающих обручальному кольцу на ее левой руке. Выглядит женщина так, будто собралась на праздничный вечер или кинопремьеру. Она словно воплощение изящества и утонченности, отчего я в своих джинсах и рубашке моментально чувствую себя неподобающе одетой.

– Мам, она…

– Добрая фея или Мориарти, меня не волнует, кто она. Александр, не смей так разговаривать с гостями, понял?

– Но…

– Носы задирают только всезнайки, – отрезает Валери. – Извинись.

Прежде чем посмотреть на меня, Алекс закатывает глаза.

– Ладно, извини меня. Но если ты все еще здесь из-за книги, то я уже тебе говорил: отсюда ее не отправляли.

– А что за книга, Александр? – Валери протягивает его имя, как слово из песни: А-лек-сандр.

Наш разговор похож на качающуюся вышку, которая вот-вот упадет. И тут мой заторможенный разум начинает разбирать подсказки. Алексу точно что-то известно о сто первом экземпляре, причем он не только не говорит мне об этом, но и не хочет, чтобы это узнала его мать.

– Да так, – отмахивается он и поворачивается ко мне. – Извиняюсь за Уолли… и за инцидент с книгой.

Уставшая с дороги и опасающаяся показаться парню слишком назойливой, я встряхиваю головой, чтобы прогнать оседающий в мыслях туман.

– Хорошо. Я поняла. Ты не знаешь, откуда мне пришла книга. Прости за расспросы, – произношу я с намеком, что все понимаю, но не буду устраивать сцен и допытываться перед его мамой. – Можешь показать, где находится отель? Останусь здесь на пару дней.