Мама сидит с полным ртом, глаза выпучила, дышит носом, а на тарелке всё ещё остался один пельмень.

— А это кто за тебя доедать будет? — спрашивает девочка.

— Нм, нм, нм, — отказывается мама. — В меня не поместится.

— Ты же обещала!

Мама как вскочит, как кинется бежать. Девочка наколола последний пельмень на вилку и за ней…

— Стой, доешь!

Мама в туалет забежала, заперлась. Девочка стучит в дверь:

— Сию минуту открой! Доешь!

А из-за двери какие-то дивные звуки доносятся: блюм, блюм. Девочка прислушалась, поняла: это пельмени из мамы выпрыгивают. Назад возвращаются. Не поместились.

Одни папа и мама только и ждали, когда дети уйдут из дома. Дети за дверь — родители тут же подбегают друг к дружке.

— Как думаешь, успеем? — спрашивает мама.

— Попробуем, — говорит папа. — Если получится.

— С чего начнём?

— Может, пожар?

— Да ну его. Надоел. Скукотища. Вечно одно и то же. Сначала не разгорается. Потом дым глаза щиплет, а потом — уже пожарные приехали. Шутки у них не смешные. Вода холодная.

— Можно, — говорит папа, — горячую воду пустить. С паром. Душ из ванны вынем, на пол кинем. Если крепкая струя — как змея прыгать будет. Хочешь посмотреть?

— Да видела я. Сто раз. На змею совсем не похоже. Только на червяка.

— Тогда, — предлагает папа, — давай пальцы в электрическую розетку сунем. Посмотрим, что получится.

— Пальцы не влезут. Гвозди надо.

— Идём гвозди искать.

Родители пошли искать гвозди, нашли молоток.

— Жалко, — говорит мама, — гвоздей нет. Мы бы их сейчас раз, раз и в паркет позабивали.

— А я, — вспомнил папа, — знаю, где гвозди взять.

— Большие?

— Только мелкие.

— Ладно, пусть хоть какие. А где?

— В детских ботинках. Подошвы оторвёшь, а там гвоздики, гвоздики, гвоздики. По всему кругу.

Побежали в прихожую. Нет ботинок. Дети с собой унесли. Надели на ноги. Пришлось отрывать подошву от тапочки, но там гвоздей не нашлось. Только немножко клея. И тот — сухой.

— Знаю, — говорит мама, — где мокрый есть.

Оказалось: целая бутылка.

— Что клеить будем?

— Давай к моему платью твои брюки приклеивать. А сверху шапку. Получится скафандр.

Склеили скафандр. Померили. Велик. Обоим. Укоротили ножницами. Теперь мал.

— Глупостями мы с тобой занимаемся, — говорит мама, — зря время тратим. Пошли, аптечку откроем. Будем лекарства пробовать. Там их навалом. Сколько хочешь. Некоторые кисленькие-кисленькие.

Но папа сказал, что лекарства — не еда. От них, как от конфет, аппетит уменьшается. Лекарства лучше на закуску оставить, на сладкое. Сначала надо обыкновенной еды поесть.

Мама открыла холодильник:

— Я буду всё вынимать, а ты по полу раскладывай. Потом выберем, что вкусней.

Сели на пол. Обедать. На первое: котлеты с кексом, на второе: ветчина с сёмгой, на третье хотели попробовать винегрет, но он рассыпался. По полу. Собрали горстями, сложили обратно в миску, есть не стали. Закусили кетчупом и ломтиками ананасов из банки.

— Скользкие штучки, — сказал папа про ананасы. — Пальцами не подцепишь. Ложка, наверно, нужна.

Мама открыла ящик с ложками.

— Вот куда они спички от нас спрятали. А спички нам вовсе и не нужны.

— Смотри, — говорит папа, — тут, в ящике, ещё и ножи.

— Ого, — пощупала мама, — какие острые! В доктора поиграем?

— Друг с другом? — обрадовался папа.

— Нет, с диваном. Сделаем ему операцию. Будем пружины скрипучие удалять.

— Чур, я хирург! — первый крикнул папа. — А ты медсестра!

— Какая же я сестра, если я мама? Я буду хирург.

Стали отнимать друг у друга ножи. Боролись, пыхтели. Никто не победил. Помирились. Честно поделили хирургический инструмент, пошли лечить диван.

— Давай сначала на подушке потренируемся.

Усыпили подушку духами, прооперировали, удалили перья. И пух. Осталась одна наволочка. Умерла подушка. Решили похоронить. С почестями. В кадке с пальмой. Согнали пальму с насиженного места, отложили в сторонку. Попрощались с покойной наволочкой, опустили её в свежую могилу.

— А чем засыпать будем?

— В ванной целая коробка стирального порошка.

Притащили, засыпали, слепили могильный холмик. Не понравилось. Передумали. Выкопали покойницу обратно, уложили в гробик из шахматной доски. Похоронили заново. Из фигур сделали много памятников. Красиво.

— Кончил дело, — сказала мама, — гуляй смело. Пошли лекарства пробовать.

— Идём. Теперь, после обеда, аппетит не испортится.

Только выбрали самые заманчивые таблетки, а тут и дети вбежали. С криками.

— Эх! — говорят родители. — Не успели. Ну, ничего. Не вечно же они будут дома сидеть. Уйдут. Никуда не денутся. А мы в следующий раз с самого интересного начнём.

Один папа сказал детям, что идёт на работу, а сам надел свою новую зимнюю куртку, взял свои шикарные хоккейные коньки, которые дети ему на день рождения подарили, и пошёл на замёрзшую речку, тренироваться. У папы на работе генеральный директор решил собрать хоккейную команду, чтобы состязаться с другими, конкурирующими предприятиями и всех побеждать в конкурентной борьбе.

Тренировались до самого вечера. Вечером папа вернулся домой с коньками под мышкой. Дети спрашивают:

— Где твоя куртка?

— Я, — говорит папа, — её… ну это… как оно называется… — А сам думает: «Кто его знает, где она теперь. Может, по реке плывёт. Подо льдом. Потому что в проруби утонула. А может, в небе летит. Если её лётчик какой-нибудь подобрал или пассажир».

— Папа, — опять интересуются дети. — Ты куда куртку свою новую дел?

На самом деле папа, когда играл в хоккей, распарился, даже жарко стало. Он куртку снял, на снег положил. И быстрее всех стал по льду носиться. Семь шайб забил. Очень повысил конкурентоспособность родного предприятия. Потом стемнело, все домой пошли, и про куртку свою папа вспомнил только на половине дороги. Вернулся. А её нигде нет.

— Может, объяснишь, — в третий раз спрашивают дети, — что с твоей курткой случилось?

— Приняли, — говорит папа.

— Кого приняли? Куда?