Какого ей черта!

— Меня зовут Донован Берк.

Не дернула ли она бровью? Не навострила ли уши? Или это мой разум вновь затянул старую параноидальную песенку? Мне хочется спросить, знала ли она Эрни, видела ли его здесь, но я прикусываю язык от греха подальше.

Секретарша снимает трубку и набирает добавочный номер.

— Ширли? — говорит она. — Здесь один парень утверждает, что у него назначена встреча с миссис Макбрайд. Нет. Нет, не знаю. Он с чемоданом.

— Это саквояж. Я только что прилетел с побережья, — бормочу я. — Противоположного. — С каждой миллисекундой моя сумка становится все тяжелее.

— Так, так, — кивает трубке секретарша, глаз с меня не спуская, в то время как я борюсь со своим багажом. — Говорит, его зовут Донни Берк.

— Донован Берк. Донован.

— О, простите.

— Я только этим и занимаюсь.

— Донован Берк, — уточняет она для Ширли, а затем мы оба ждем, пока Ширли поищет имя в книге посетителей, причем все мы втроем прекрасно знаем, что его там нет и быть не может. Обнажив полный рот коронок, секретарша одаряет меня тигриной улыбкой, рука ее все ближе и ближе к тревожной кнопке, если под столом есть такая.

— Прошу прощения, сэр, но мы не можем найти вас в списке. — Она кладет трубку на рычаги.

Я изо всех сил таращу глаза, изображая потрясение и изумление. Затем скорбно киваю, будто ожидал и такого поворота событий:

— Джуди, Джуди, Джуди… Джудит и я… у нас… мы повздорили. Но если бы вы попросили Ширли — ведь ее так зовут, Ширли? — передать миссис Макбрайд, что я здесь, то, уверяю вас, она обязательно захочет меня видеть. Мы друг друга тысячу лет знаем.

Очередная фальшивая улыбка, очередной насмерть пронизывающий взгляд. Она неохотно тянется к трубке:

— Ширли, это снова я…

Я хожу взад-вперед, ожидая в уголке, пока Ширли и секретарша в приемной вдоволь наболтаются. На этот раз, всего несколько минут спустя — секунд! секунд! — ко мне с нежданным почтением обращается секретарша и сообщает, что миссис Макбрайд примет меня сейчас, извините за беспокойство, в своем кабинете на семьдесят восьмом этаже.

Скоростной лифт. Это я люблю. Хорошо, что у меня нет евстахиевых труб.

На сорок шестом этаже два дина в облачении здоровенных охранников — черные костюмы, наушники с микрофонами и так далее — входят в лифт и застывают у меня по бокам. Они излучают физическую силу, и я не удивлюсь, если каждый припас немного песку, чтобы швырнуть мне в лицо. Я с трудом сдерживаю порыв поразмять мускулы.

— Доброе утро, ребята, — говорю я, слегка касаясь шляпы. Движение это приятно щекочет меня где-то в архетипической глубине сыщицкого подсознания, и я решаю как можно чаще касаться шляпы.

Они не откликаются.

— Отлично выглядите в этих костюмах. Хороший выбор, куда ни глянь.

И снова никакой реакции. Их феромоны — темный, тяжелый запах забродившего овса с пивными дрожжами — уже окутали весь лифт, захватив заложником мой собственный восхитительный аромат.

— Если б меня спросили, — продолжаю я, повернувшись к тому бегемоту, что слева, — а я, позвольте вас заверить, в этом разбираюсь, я бы сказал, что вы…э-э… Аллозавр, а этот вот шалунишка — Камптозавр. Прав я или не прав?

— Угомонись. — Мягко, но убедительно. Я тут же подчиняюсь.

Самое подходящее слово, чтобы описать офис Джудит Макбрайд, занимающий весь семьдесят восьмой этаж, это «шикарно». Слово дня, тут не поспоришь. Шикарные ковры, шикарные драпировки, шикарный вид на Гудзон и далекий Статен-Айленд из окон во всю стену. Доведись мне оказаться в здешнем сортире, не сомневаюсь, и там обнаружил бы, что воду они тоже умудрились сделать шикарной, уж не знаю как, с помощью сахарозаменителя.

— Миленькая берлога, — делюсь я со своими чрезмерно мускулистыми приятелями. — На самом деле, во многом в точности как моя контора… тоже квадратная.

Их это не позабавило. Я не удивлен.

— Мистер Берк? — Это Ширли, пресловутая Ширли зовет меня из-за двойных дверей. — Миссис Макбрайд ждет.

Стража занимает места по обе стороны двери, а я, натянув шляпу на глаза, вступаю во внутреннее святилище. Задача состоит в том, чтобы, сдержанно начав, медленно довести разговор до густой кофейной пены и, возможно, присыпать сверху парой-тройкой вопросов об Эрни. Здесь парит полумрак, вертикальные жалюзи отбрасывают на ковер решетчатые тени. К счастью, зеркальная тема здесь не повторяется, так что я, наконец, могу распрощаться с беспорядочными мыслями о гондонном доме, гондонном доме, гондонном доме… Взамен все стены тут заняты всевозможной живописью, скульптурой и прочей ерундой, так что понимай я хоть что-нибудь в изобразительном искусстве, наверно, поразился бы богатству коллекции миссис Макбрайд. Может, тут и Пикассо есть, может, несколько Модильяни, но лично меня больше всего впечатлил бар в дальнем углу.

— В моем-то офисе бара нет, — говорю я, ни к кому конкретно не обращаясь. За мной тихо затворяются двери.

— Донован? — от письменного стола отделяется тень и застывает за спинкой стула. — Это действительно ты? — В голосе ее слышится показной аристократический надрыв, присущий тем, кто желает произвести впечатление родившегося в роскоши, а не завоевавшего свой нынешний высокий статус.

— Доброе утро, миссис Макбрайд.

— Господи… Донован, ты… ты прекрасно выглядишь. — Она так и стоит, будто замороженная.

— Похоже, ты удивлена.

— Конечно удивлена. Я слышала о пожаре и… — Теперь миссис Макбрайд дергается, простирает руки и делает шаг вперед, будто хочет обнять меня, спасите, только этого мне не хватало.

Мы обнимаемся, и меня охватывает чувство вины. Я застываю. Она отступает и охватывает меня цепким взглядом.

— Ты сменил обличье.

— В некотором смысле.

— Черный рынок?

— Все, о чем неизвестно Совету… — бормочу я с деланным безразличием.

— Старое мне больше нравилось. В этом ты слишком… слишком похож на Богарта.

Я не могу скрыть улыбки. Богарт! Великолепно! Не совсем то, чего я добивался, но достаточно близко. Но теперь она пятится и так глядит на меня исподтишка, что чувствую: пора выпускать кота из мешка.

Аккуратно, нежно — я признаюсь во всем:

— Миссис Макбрайд, я вовсе не собирался вас беспокоить… я не Донован Берк. — Я готовлюсь к надвигающейся буре.

Ничего такого не происходит. Джудит Макбрайд лишь молча кивает, ее большие карие глаза наполняются тревогой.

— Так это вы? — Она делает еще шаг назад, словно в нервном каком-то вальсе. — Это вы убили Раймонда?

Замечательно. Теперь она принимает меня за убийцу мужа. Если она закричит, все пропало — гроша ломаного не поставлю на то, что эти горы мяса из лифта не дежурят у дверей, готовые вломиться сюда в любую минуту, сделать из меня отбивную и вышвырнуть с семьдесят восьмого этажа прямо в уличную давку. Тогда останется надеяться только на то, что моя кровь и мозги расплещутся соответствующим архитектуре здания художественным узором. Вот если бы вовсе избежать этой ситуации…