взгляда. — Ты знаешь что-то?

— Малена мне ничего не рассказывала, но один круговорот назад привезла с собой кольцо с самоцветом. Сказала, что нашла его в снегу.

— Я никогда не видела эту вещь, — перебила я Иринь, и та на меня шикнула.

— И не увидела бы. Маленка его в тайнике хранила, говорила, что самоцвет там редкий, удачу приносит. Только вот странное оно было, кольцо это, с медвежьей пастью, а камни в глазах медвежьих. Мужское одним словом.

У меня пробежал холодок по спине, спустился к ногам, отчего сразу стало зябко.

— А ежели Малена не нашла, а в дар его приняла? И не просто подарком, а с условием тайным?

Иринь печально глянула в окно, перевела взгляд на меня и проговорила:

— Зная Маленку, она может и неподъемную ношу на себя взволить, даже проклятие принять, чтобы семью нашу не тронули.

— Сплюнь три раза, сестра. Что ты такое говоришь! Никто ее не проклял!

Иринь и сплюнула, а потом добавила:

— Надо с Вайорикой поговорить. У Галицких тайное знание было, они могли двери открывать, куда пожелают: и в соседних землях, и в северных.

Я призадумалась, насколько она захочет нам помочь, но что-то в Вайорике подкупало. То ли характер ее, то ли верность Василе. Хоть и говорила она, что не любит князя, но симпатию к нему она точно испытывала.

— Как придет за нами, сразу и поговорим. Давай, хоть подремлем перед рассветом, а то клевать носом будем весь день.

Вот в последнем я сомневалась, уж больно сердце часто билось и неспокойно, переживая за Малену. И как она додумалась кольцо взять мужское? Нет, не взяла она его добровольно. Что-то произошло, раз она так поступила, а теперь оброк отдала, никому не сказав. И никто не заметил ведь, кроме Иринь, что тайна у Маленки своя. Плохая я сестра оказалась, глупая… С этими грустными мыслями и заснула около задремавшей Иринь.

Глава 7

Вайорика разбудила нас с петухами, захватив с собой кувшин молока и горячие булочки. Вошла в нашу комнату бодрым шагом, сна ни в одном глазу. Мы же с Иринь после бессонной ночи выглядели курами ощипанными — можно брать и варить на бульон.

— Что-то вы помятые совсем, глаза вон слипаются. Спать кто-то не давал. Рысенок ваш? — Вайорика недовольно цокнула языком и осмотрела комнату. Огонек, будто ручной котенок, сладко сопел в гнездышке из покрывала.

— Беда у нас, Вайорика, — не стала таить правды Иринь. — Сестру нашу старшую украли в северных землях, в Мурман-линнь. С отцом она уехала торговать солью, а в итоге вернулся он один. Всем поселением искали — не нашли. Весточку нам из дома ночью прислали.

И тут Иринь заплакала. Всю ночь держалась, но силы не вечные. Я закусила губу, чтобы самой не разреветься. Сестра утерла слезы и прошептала:

— Помоги нам, коль можешь. У Галицких дар же есть — двери открывать, куда пожелают.

Вайорика вздохнула горестно и села на кровать к нам. Задумалась, устремив тяжелый взгляд на стену с гобеленом, и промолвила:

— Дар есть, но открыть смогу лишь туда, где была и видела все своими глазами. А Севера даже на картинках не видала.

Иринь всхлипнула и зажала рот рукой, чтобы не зарыдать громко.

— Но я бы вас никуда одних не отпустила! С ума сошли! Надо к Василе идти, просить помощи. Только он решит, как помочь можно.

— Тогда пойду я, и пойду одна. Буду молить его о помощи.

Вайорика кивнула и строго наказала:

— Но не смей перед ним слезами заливаться, он их терпеть не может.

— Да я и не собираюсь слезами вымаливать. Пусть решает все без давления.

— Молодец, — сказала Вайорика и всучила нам еду. — А теперь быстро ешьте, и я вас провожу, куда надо.

Поели мы действительно быстро: хлеб был мягкий, вкусный, таял во рту, а молоко — необычное, с цветочной ноткой, но все сытное.

Вайорика повела нас быстрым ходом: вниз по лестнице и сразу во двор, где уже вовсю кипела утренняя работа. Слуги нам с Иринь кланялись, а на женщину смотреть боялись. Видимо, строгая она была с челядью, не давала лениться. Прошли мы его быстро, почти пробежали, и вошли в крыло Василе, а навстречу нам выбежал Димитру.

— Рика, почему ты меня не разбудила? — сердито проговорил мальчик. — Дядя ведь на охоту сегодня собирался, а теперь мне сиднем сидеть со стариком Яковым и учить грамоту.

«Надо же, он ее Рикой назвал, как подругу», — подумала я на интересное сокращение имени женщины, и вдруг поняла, что Василе нет.

— На охоту? — переспросила я.

Димитру насупился и перевел обиженный взгляд на нас с Иринь.

— Да. Уже уехали. Это из-за вас Рика меня не разбудила? — спросил уже нахальным голосом племянник. Я такое быстро пресекала. У нас младший старшего не помыкает.

— А ты, что ж, сам не встал, раз так хотел? — начала я наступать на него. — Здесь тебе мамок-нянек нет, ты уже вон взрослый какой, мог и сам встать, коли так приспичило по холодному лесу с войниками бегать. Мужчина сам за свои промахи отвечает, а не за юбку прячется.

Димитру весь покраснел, губы сжал, кулачками затряс, а потом вдруг опустил голову и поклонился нам.

— Я больше так не буду. Прости меня, Рика.

— Прощаю, — ответила удивленно Вайорика. — Иди к Якову, я в полдень принесу обед.

— Спасибо, — тихо ответил Димитру и быстро усвистал в сторону дальних комнат.

— Как ты его отчитала, — рассмеялась Вайорика, глядя на меня с веселым блеском в глазах. — А главное, как он тебя послушал быстро. Мне три раза повторить надо, чтобы он услышал, а князь порой совсем достучаться не может.

— Может, потому что мы люди новые, перед нами стыдно стало? — предположила Иринь.

— Да нет, — отмахнулась Вайорика. — Лиль его приструнила. Что-то, значит, он в тебе почувствовал, — сощурила она глаза. — Чему противиться не смог.

— Я словами плести кружево магическое не умею, — испуганно ответила я. — Я не ворожея.

Вайорика улыбнулась, покачав головой.

— Нет, это другое совсем, но это потом Василе сам объяснит. Он быстрее поймет причину. Но теперь нам придется до обеда ждать его возвращения, а ведь вчера отложил охоту… — посетовала Вайорика. — Или просить Иона послать весточку.

Мы с Иринь уставились на нее умоляющими глазами.

— Я поняла, — кивнула Вайорика, — пойдемьте к Иону с просьбой, глядишь не откажет.

Ион оказался худым и старым, как сухое дерево среди здоровых стволов рощи. Когда он двигался, то слышался едва уловимый треск, какой бывает во время грозы. Воздух вокруг становился прохладным и