А птицы небесные, между прочим, не жнут, не сеют, а сыты бывают от пуза и пьяны до отрыжки – это еще в Евангелие про них, про летчиков сказано. Бортинженер Колычев зуб давал, что так и написано, прямыми словами.

С авторитетом бортинженера никто не спорил. Еда пришлась кстати. После завтрака жить стало веселее. Один Егорыч без привычной опохмелки трясся телом и выглядел настолько потерянным, что его даже не стали доругивать за вчерашнее буйство. Мичман тетя Женя выделила ему персональную пайку и, сердобольно присев рядом, обсудила с ним разрушающие последствия хронического алкоголизма. Егорыч с трудом жевал, истово поддакивал и искренне каялся. Смотрел на нее честными голубыми глазами и клялся, что с этой поры, отныне и навсегда – ни капли в рот. Васька на всякий случай предупредил, чтоб новоявленному трезвеннику – на дух не подносить, чтоб не будить зверя в самой берлоге. Остатки спирта – это НЗ!

Потом разведгруппа тронулась в путь. Лес, лес и лес…

* * *

Геологи Петр и Павел, к счастью, оказались бывалыми ребятами, какими и выглядели. Первым делом проверили у всех обувь, заставили переобуться так, чтоб не было ни морщинки, ни складки. Щегольские штиблеты Ачика Петр велел заменить растоптанными кроссовками, извлеченными из своего необъятного рюкзака. Беречь ноги в походе – это главное, предупредил он, посмеиваясь одними глазами, отставших будем добивать, куда денешься? Не звери ведь, не оставлять же живых людей на съедение медведям! К тому времени оба геолога уже расчехлили и повесили за спину свои охотничьи ружья, что придавало их предупреждению привкус реального. Кавказский коммерсант точно понял всё всерьез и попытался возникнуть на своем смешном, ломаном языке. Павел отдельно и доверительно предупредил его, что с Петькой лучше не спорить, он контуженный на всю голову еще с давних времен, он еще в Афгане воевал. Чуть что – сразу в рыло, пойми, брат, не по злобе, порядка ради. А уж как даст – не обрадуешься! Для порядка – тоже больно выходит, так, брат? Ачик Робертович сердито засопел и беспрекословно переобулся, хотя, похоже, идти ему совсем расхотелось.

Лес, лес и лес… Ветки перед глазами, ветки – когда закрываешь глаза…

Геологи постоянно и незаметно менялись местами в их цепочке, один шел впереди, другой – всегда сзади, оба – с рюкзаками и ружьями, оба – бородатые, постепенно Саша перестал различать, кто и где.

Шли быстро. Хорошо, что геологи оказались на борту вертолета, в таком походе быть просто ведомым – и то тяжело, скоро понял Саша. Главенство Петра и Павла уже никто не оспаривал. Даже своенравная Ирка покорно шла, когда говорили идти, и приваливалась, когда объявляли привал.

– Слушай, а ты правда восточными единоборствами занимаешься? – спросил Саша Ирку, когда они в очередной раз опустились передохнуть на поваленное дерево.

Ачик Робертович, кокетливо сверкнув огненными глазами на Ирку, уже удалился в кусты по понятной надобности, а Петр и Павел неслышно совещались о чем-то на другом конце ствола. Пока никто не мешал, можно было попробовать поухаживать за красивой женщиной.

– Правда, – подтвердила она.

– А чего так?

– А нравится, – не слишком охотно ответила она.

– И как, получается?

– Кстати, предупреждаю сразу и во избежание, – сказала Ирка. – Я – лесбиянка, так что со своими мужскими разговорчиками можешь ко мне не подкатывать, ничего не обломится.

– Даже так? – спросил Саша довольно тупо. – С чего бы это?

От такой неожиданно откровенной информации он слегка растерялся. Всерьез он, конечно, ни на что не надеялся, действовал по обычному принципу – а вдруг. Ирка симпатичная, в общем, когда рядом нет Али – просто красавица…

– А нравится, – объяснила она. – Это я на всякий случай предупреждаю, чтоб не было лишних недоразумений на половую тему. Сигарету дашь?

Сигарету Саша ей дал. Поднести огонь не решился. Кто знает, как реагируют на этот жест лесбиянки, вдруг для них это посягательство на свободу ориентации? Лучше не нарываться на коронный прием инстуктора. Просто протянул зажигалку.

Тут вернулся из кустов Ачик Робертович, демонстративно застегивая на ходу ширинку. Намекал на все, что имеет, понял Саша. Остается надеяться, что хоть этот не гомосексуалист, подумал он.

Ачик опустился на ствол поближе к Ирке.

– Вах, усталь Ачик Робертович! – доверительно сообщил он, обращаясь больше к ней, чем к Саше. – Ходиль, ходиль, куда ходиль? Ти, женчина, тоже усталь?

– Меньше, чем Ачик Робертович! – отбрила та, демонстративно отодвигаясь.

Коммерсанта это не смутило, он пощипал свои жидкие усики и победно оглядел ее с головы до ног, стройных, длинных и туго обтянутых спортивным трико. Задержался взглядом. Вот горный человек всерьез на что-то рассчитывает, ехидно подумал Саша. Единоборства и лесбийская любовь станут для него безусловным сюрпризом. Эта наивно-завоевательная манера приезжих кавказцев вести себя так, словно кругом одни идиоты, его всегда раздражала. Когда их один-два – это выглядит просто смешно, когда больше – становится грустно от такого соседства. Он это хорошо знал, много ездил по тем краям. Менталитет. Слово хоть и дурацкое, но верное.

Потом Петр коротко, совсем по-армейски, скомандовал, и все двинулись дальше. О чем они, кстати, совещались так долго и вдвоем, словно отгородившись ото всех? Нет, об этом Саша подумал уже потом…

* * *

Временами Саше казалось, что этот первый, пожалуй, самый долгий день в Ващере никогда не кончится. Но он кончился, конечно, так же монотонно и незаметно, как и тянулся. Начало темнеть. Саша не сразу понял, что темнеть начало вокруг, а не в глазах. Если бы в глазах – он бы тоже не удивился. Сколько они отмахали, пожалуй, лучше не знать…

На ночлег расположились быстро. Геологи ловко развели костер, нарубили для лежанок мохнатый лапник, открыли консервы на ужин, повесили над огнем котелок с водой.

Дежурить первому выпало Ачику. На этом настоял Петр, чтоб дежурить у костра посменно, включая даму, раз она сама вызвалась идти с ними. Максимально выспаться должен каждый, вне зависимости от половозрелости, подчеркнул он. Половозрелось здесь ни при чем, машинально отметил Саша, не тот термин. Но в остальном все правильно и все понятно. Среди темных деревьев, кажущихся в сумерках враждебными и настороженными в своем бесконечном шуршании и поскрипываниях, спорить с ним не хотелось. И все-таки они как-то слишком быстро перешли на положение военного отряда, где приказ командира – закон для подчиненного, а кто начальник и кто дурак – явствует из устава, решил Саша. А где демократия, где – подискутировать об очевидном?

Впрочем, потом, все потом… Опустившись на свое жесткое, пахнущее землей и хвоей ложе, Саша с удовольствием потянулся. Расправил гудящие ноги. Только теперь, ложась пластом, начинаешь понимать, какая прелесть в этих туристических удовольствиях…

Деревья, ветки, стволы перед глазами… Бесконечная, бескрайняя зелень… И все так же гулко и монотонно шумит вокруг лес…