Я открыл дверь и шагнул в совершенно другой мир.

Глава 10. Бичевание[52]

Господь, кого любит, того наказывает.

Евангелие от евреев 12:6

Сорок второй сектор Таринеи представлял собой городские джунгли из небоскрёбов, переулков и башен, связанных странными рельсами с вагончиками и лифтами. Его размер потрясал воображение – не меньше Манхэттена, – и хотя он был не настолько густо населён, здесь определённо проживало больше полумиллиона человек. Так сколько там всего было секторов? Таринея была очень, очень большим городом…

– Берегись! – крикнул Тав и оттащил меня от края маленькой платформы, висящей на высоте примерно ста футов. Прямо перед нами промчался причудливый маленький вагончик, и поднявшийся ветер взъерошил мои волосы. Гигантские здания, освещённые красноватым утренним светом, вздымались вокруг нас, как большие деревья, а мы, казалось, висели в воздухе. Повсюду извивались светящиеся стальные рельсы, как воздушные спагетти, и по ним туда-сюда проносились маленькие вагончики.

– Мы сядем в этот, – сказал Дрейк, когда вагончик затормозил у нашей платформы. Он был размером с минивэн и смутно напомнил мне подземный поезд в аэропорт, маленький и чистый. В вагоне сидел всего один человек: усталый маг, читавший газету. Он не взглянул на нас и даже не заметил нашего появления.

– Я никогда не был в сорок втором, – лениво заметил Тав, когда вагончик тронулся с места.

– Правда? – удивился я. – Я думал, ты здесь вырос.

– Нет. Мы некоторое время тут жили, но вырос я… повсюду. Сорок второй сектор – это ведь в основном медицина, верно?

Дрейк кивнул. Вагон промчался по тоннелю, прорезавшему большой небоскрёб.

– Медицина? – переспросил я. – Дрейк, ты можешь сказать мне, что с Тессой? Что-то не так, да? Иначе ты бы не вёл себя так загадочно. Ей ведь не пятьсот лет? – Я поёжился, представив морщинистую старую Тессу, которая много веков злилась на меня за мои глупые ошибки.

Дрейк неловко откашлялся.

– Это наша остановка.

Он потянул за красный шнур с кистью, висящий посреди вагона, и мы остановились у точно такой же платформы, от какой только что отъехали. Я заметил, что эта часть города отличалась от других. Башни были меньше и выглядели более практичными.

– Жилые дома? – догадался я.

Дрейк снова кивнул.

– Большинство медиков, работающих в этом секторе, предпочитают жить рядом. Тесса остановилась у старой целительницы. Известной целительницы. Она работает на короля. Мы живём с ней и… её семьёй. – Покрытые шерстью щёки Дрейка порозовели.

Я фыркнул.

– Похоже, у этой старой целительницы есть очень симпатичная внучка-минотавр, да, Дрейк?

Дрейк чихнул.

– Нет! Нет. То есть она не минотавр. Её зовут Лони, и она очень милая, вот и всё.

– Ага! – произнёс Тав.

Мы начали спускаться вниз по узкой красивой дорожке из белого камня. По обеим сторонам поднимались небоскрёбы, то тут, то там виднелись маленькие садики и высаженные у стен кусты, смягчающие облик города. Мы поднялись на другую платформу, и она перенесла нас наверх. Я был ужасно рад, что она двигалась медленно, поскольку там не было перил.

Когда мы оказались на нужном уровне, Дрейк дважды топнул ногой, и лифт остановился, высадив нас у маленького входа в боковой стене здания. Мы увидели красивую резную деревянную дверь и коврик, сплетённый из каких-то длинных зелёных листьев. Дрейк положил ладонь на дверь, и она открылась внутрь.

Квартира была тёплой и уютной, с деревянными полами, чистыми белыми стенами и ароматом свежих цветов. Я заметил и другие свидетельства островной жизни: миска волосатых коричневых фруктов, несколько миниатюрных деревцев и изысканно сплетённый стенной гобелен, похожий на дверной коврик.

Мы прошли через прихожую и оказались на кухне, хотя она отличалась ото всех кухонь, которые мне приходилось видеть ранее. Она была идеально круглой, а пол усеивал пляжный песок. Посреди кухни в круглом углублении для костра жарился цыплёнок, а напротив него женщина лет шестидесяти резала яркие фрукты таким огромным ножом, что им можно было бы разрубить пополам корову.

Сама женщина была маленькой, хрупкой – я заметил, что все кухонные поверхности были ниже обычного, чтобы ей с её ростом было удобно, – и почти такой же яркой, как и фрукты, которые она резала. У неё была очень смуглая опаловая[53] кожа, а волосы, – белые, как наметённый снег[54].

– Бабушка Локи, – вежливо сказал Дрейк, – это Саймон, о котором я вам говорил. А это его… друг Тав.

Бабушка Локи повернулась и подошла к нам, держа в одной руке наполовину нарезанный оранжевый фрукт, а в другой – огромный тесак. У неё было доброе лицо и тёмно-зелёные глаза.

– Ах да, – сказала она. – Я Лолиалокианалли, но вы можете называть меня бабушкой Локи. Меня все так называют. Саймон и Тав… По слухам так зовут новых учеников Броки, гнусного закоренелого негодяя, если хотите знать, хотя я и не люблю ни о ком дурно отзываться. Король его не любит. Он сам вчера об этом сказал. Вы ведь не те самые Саймон и Тав?

– Ну… – начал я, разглядывая нож.

Дрейк вздохнул.

– Боюсь, это они и есть, бабушка Локи, хотя, строго говоря, не думаю, что это было их решение.

– Конечно, нет, – с готовностью ответила она. – Скажите-ка, Брока уже просил вас кого-нибудь убить? Или что-нибудь украсть?

– Ну… – уклончиво промямлил я.

– Я так и думала. Злой учитель всегда так делает. Заставляет вас пойти против совести и поверить ему. Первый шаг на пути к тому, чтобы превратить вас в злобных рабов.

Тав откашлялся.

– Прошу прощения, но что вам известно о злобных учителях? Или о рабах?

– Мне известно всё, дорогой мой. – Бабушка Локи покрепче взяла скользкий фрукт и принялась осматривать моё лицо с помощью ножа, поворачивая мою голову то в одну, то в другую сторону, приподнимая волосы и постукивая по монете на лбу. Она отвела мою голову назад и заглянула в ноздри, а потом снова заставила меня опустить голову. К счастью, она пользовалась тупой стороной ножа.

– Вот этот очень интересный, как ты и говорил, Дракус. Но ему надо вымыться.

Она повернулась и махнула ножом куда-то вглубь квартиры.

– Твоя девочка на том же самом месте, и моя внучка тоже где-то здесь.

– Сюда, – сказал Дрейк, быстро уводя нас в коридор. – Привет, Лони! – Дрейк прижался спиной к стене, и мимо него проскользнула худенькая девочка с кувшином воды.

– Привет, – сказала она и взглянула на меня.

У меня отвисла челюсть. Она была раз в семнадцать красивее любой девочки, которую я видел раньше[55]. У неё была тёмная кожа,