Танхелин провозгласил себя Мессией, Богом, Сыном Бога, совершенным человеком, воплощением всех божественных достоинств в одном существе, на котором опочил Дух Божий. «Итак, этот несчастный переходил ото зла ко злу и в конце концов пришел к столь неслыханной извращенности, что посчитал самого себя Богом, полагая, что если Христос был Богом, поскольку на нем опочил Святой Дух, то также и он в степени не меньшей имеет право так называться, поскольку и он получил дары Святого Духа». [82] Здесь вполне очевидным становится гностический характер его учения. Он даже позволил построить своим поклонникам храм в свою честь, где ему проводились службы, делались жертвоприношения и пелись гимны. Действительно, его сторонники относились к несчастному лунатику с таким преувеличенным почтением, что даже грязную воду, в которой он купался, собирали в фиалы и торжественно распределяли между собой и потом выпивали, как если бы имели дело с чем-то священным.

Следует помнить о том, что программа Танхелина не являлась простым отрицанием догматов христианства, как можно сказать про писания большинства «новаторов» – реформистов. Его конечной целью было вызвать социальную революцию, перевернуть с ног на голову существующий порядок вещей и произвести коммунистический хаос, [83] при котором он смог бы стать властителем и диктатором. Но дорога к анархии шла через разрушение Церкви, главного представителя существующей власти и основного авторитета в этом мире, и против Церкви направлял этот сверхчеловек свои яростные филиппики. Продолжая свою работу, он стал поощрять, а затем и открыто призывать к открытому совершению тягчайших преступлений – прелюбодеяния, кровосмесительства, которые он объявил необходимыми для усовершенствования; чудовищные извращения происходили посреди бела дня, добродетель заняла место преступления; людей склоняли к пороку и насилию, пока они не погрузились в бездну бесчестия и полностью не деградировали.

Несчастный город Антверпен попал под влияние Танхелина. Там он правил как король, окруженный подобострастными слугами, которые могли обратить несчастных горожан в прах одним мановением руки и которые устраивали на каждой улице и перекрестке оргии, исполненные похоти и крови. Удивительны параллели, которые можно провести между деталями его нечестивой карьеры и нынешней ситуацией в России, порабощенной тиранией. Неудивительно, что в 1116 году некий священник, взбешенный насилиями и богохульствами этой адской компании, брызнул мозгами еретика на палубу его королевской барки в полдень того дня, когда Танхелин горделиво плыл вниз по Шельде: «После жизни, наполненной бесчестием, кровопролитием и ересью, плывя по реке, он получил удар по голове от одного священника, упал и здесь же скончался». [84] Однако, к несчастью, опасные заблуждения Танхелина не окончили жизнь вместе со своим автором. Антверпен оставался погруженным в рассеяние и мятеж, и хотя предпринимались энергичные попытки восстановить порядок, вначале они казались совершенно безуспешными и безнадежными. Бурхард, епископ Камбре, немедля послал двенадцать наиболее ученых и уважаемых каноников из своей братии под руководством Идольфа, священника, известного своей мудростью и опытом, попытаться вернуть город на путь истины своим примером и словом Божиим, но, казалось, все их усилия обречены на неудачу. Наконец, почти в отчаянии, добрый прелат попросил св. Норберта, [85] который за три года до этого организовал свой орден в Премонтре, взяться за эту неблагодарную и почти безнадежную задачу. Без колебаний или малейшего промедления святой с радостью взялся за столь трудную миссию и, сопровождаемый единственно св. Эвермондой [86] и блаженным Валтманом, а также некоторыми другими наиболее горячими своими сторонниками, появился в Антверпене и начал немедля свою работу в конце 1123 года. И тут же усилия его увенчались успехом; в очень короткий промежуток времени люди признались на исповеди в своих заблуждениях, отклонения от прямого пути были выпрямлены, проказой оскверненный город очистился от своих грехов, социальная безопасность и порядок были восстановлены и, что особенно хотелось бы подчеркнуть, в старинных хрониках говорится о том, что весьма великое количество мужчин и женщин пришло в глубоком раскаянии с частицами Святого Причастия, которое принесли они св. Норберту. Ранее они были похищены из дарохранительниц и хранились сокрытыми в разных местах для использования в магических целях, заклинаний и надругательства при поклонении Дьяволу в шабашах. Столь стремительно ночь сменилась днем, что год за годом орден премонстрантов по субботам [87] после праздника Тела Христова торжественно возглашает память достопамятного триумфа святого отца Норберта.

В упомянутом происшествии с похищенной гостией ясно прослеживается связь между гностической ересью и сатанизмом. Именно на почве, подготовленной антиномианизмом Танхелина, быстро взрастали семена колдовства. Власти осознали, что необходимо предпринимать жесткие меры, и в Бонне компания явных фанатиков, пытавшаяся проповедовать его идеи, была немедленно послана на костер.

Другие аргументы, выдвигаемые мисс Мюррей для поддержания ее версии о преемственности первобытных религий, вкратце таковы: «частое упоминание числа 13 при упоминании о ковенах (организациях ведьм. – Прим. пер.), ограниченное географическое пространство, для которого имеются сведения о наличии фамилиаров, отсутствие определенных форм животных как объекта трансформаций магов, лимитированное количество личных имен среди ведьм и сохранность имен некоторых из старых богов». [88] Даже если эти частные постулаты и были бы полностью доказаны и можно было признать их состоятельность, свидетельств о сохранении дохристианской религии в Европе было бы недостаточно. В лучшем случае нам пришлось бы убедиться в наличии некоторых странных коллективов, странным же образом выживших в неспособствовавших этому времени условиях, о которых знает каждый студент, изучавший агиографию, историю, мифы и легенды, старые религии, географию, иконографию, топографию, этимологию, антропологию и прочие связанные со стариной науки. Если мы приступим к изучению нашего предмета всесторонне, то скоро убедимся, что обстоятельства, о которых толкует мисс Мюррей, носят скорее локальный, чем общий характер, что нередко для них отсутствуют какие-либо надежные подтверждения и что свидетельства, на которые она опирается, противоречивы и скудны.