бы погрязнуть в суете и до старости пребывать в ней. Теперь же девушка познает истинную ценность вещей, и старение, смерть утратят над ней свою силу. «Да, — заключил Генри, — все, что сейчас происходит одновременно прекрасно, трагично и непостижимо. Мне нравятся новые мысли, которые, я верю, приведут меня к новой жизни. Что есть разжалование из рыцарей как не освобождение от старого ветхого платья? Пусть случится то, что должно; мне не больно, мне не страшно, мне, — рыцарь прислушался к себе, чтобы одним словом описать свое состояние, — мне хорошо!» Произнеся слово «хорошо», Генри Маршал осенил себя крестным знаменьем, выпил бокал вина и лег в постель. Спать оставалось час-два — достаточно, чтобы освежиться и придти на казнь (разжалование из рыцарей — несомненно изощренная форма казни) бодрым, полным сил и с новым чувством победителя. Да, Генри чувствовал, что одерживает верх над самым злейшим врагом — над самим собой, каким он был в прошлом. Люди теперь при всем желании не смогли бы причинить ему зла, ибо всё происходящее происходило по воле Бога и уже потому было хорошо.

Всего собралось тридцать рыцарей, которые от имени короля призвали на суд Генри Маршала. Рыцарей созвал главный королевский герольдмейстер. Он же объяснил им суть дела. Рыцари долго совещались и решили, что преступник, так они называли Генри, заслуживает разжалования, но по милости Бога, короля и по их волеизъявлению останется жив, ибо его преступление, по счастью, больше умозрительное, чем фактическое. Ещё мелькнуло, а потом крепко установилось слово «безумие» и «безумный». Рыцари сочли своего собрата повредившимся в уме, поэтому более достойного сожаления, нежели наказания. Однако, оставаясь в звании рыцаря, он мог смутить пажей, оруженосцев, воинов, народ. Следовало его лишить этого звания, лишить титулов, земель и отпустить с миром. Отшельником или пилигримом он большого вреда не нанесет — кто же будет слушать изгоя, у которого нет другого оружия, кроме слова?

Для приведения в исполнение приговора на центральной площади устроили два помоста. На одном из них расположились рыцари, оруженосцы, судьи вместе с герольдмейстерами, герольдами и их помощниками. На другой помост возвели Генри Маршала в полном вооружении. Перед ним был столб, на столбе был повешен его опрокинутый щит. По обеим сторонам от осужденного сидели двенадцать священников в полном облачении. При сей печальной церемонии присутствовала многочисленная толпа, возбужденная предстоящим зрелищем до крайности.

Герольды зачитали приговор судей. После прочтения священники запели протяжным и заунывным напевом похоронные псалмы. По окончании каждого псалма наступала минута молчания; в такие моменты мёртвая тишина водворялась на площади. Но тишина продолжалась недолго.

Опять раздавался напев, опять толпа шевелилась и издавала мерный гул.

После псалмов с осужденного, начиная со шлема, стали снимать один доспех за другим, пока Генри Маршала окончательно не разоблачили. Каждый раз, когда с осужденного снимали очередной доспех, герольды громко восклицали: — Это шлем коварного и вероломного рыцаря!

— Это цепь коварного и вероломного рыцаря! — и так далее. Наконец, с «преступника» сняли полукафтанье и разорвали на куски. Когда доспехов на осужденном не осталось, взяли его щит и раздробили на три части. После чего священники встали и запели над головой Генри 108-й псалом Давида, страшный по своим проклятиям.

«Да будут сокращены дни его, а его достоинства да получит другой. Да будут сиротами дети его и вдовой жена его. Да будут дети его скитаться вне своих опустошенных жилищ и пусть они просят и ищут хлеба. Да настигнет его проклятие. Да облечется он проклятием, как ризой, и да проникнет оно во внутренности его и в кости; да будет оно ему, как одежда, в которую он одевается, и как пояс, которым он опоясывается».

Когда святые отцы окончили пение последнего псалма, герольдмейстер трижды спросил: — Как имя осужденного?

И трижды услышал: — Рыцарь Генри Маршал.

Имя и звание называл помощник герольда, который стоял позади разжалованного, держа в руках чашу с водой.

— Нет, — трижды возразил своему помощнику герольдмейстер — вы ошибаетесь, тот, кого вы величаете рыцарем, есть коварный и вероломный изменник.

Затем, для убеждения толпы, герольдмейстер спросил мнение судей относительно осужденного. Старейший из судей отвечал громким голосом: — Изменник Генри Маршал недостоин рыцарского звания и за свои преступления подлежит разжалованию из рыцарей, лишению всех званий и поместий, и вечному изгнанию из нашего города и нашей области.

Затем помощник герольда подал герольдмейстеру чашу с водой, которую до этого держал сам, и последний вылил её на голову осужденного. Судьи повставали со своих мест и отправились переодеться в траурное платье, а потом пошли в церковь. Генри Маршала обвязали верёвкой, свели с помоста, затем положили на носилки и тоже отнесли в церковь, где священники отпели его как покойника.

Толпа радостно заулюлюкала, немного постояла и начала расходиться. Генри Маршал умер и был счастлив как никогда в жизни: более ничего не связывало его с прошлым, и отныне все свое время он мог употребить на общение с Богом.

На следующий день он с головы до ног закутался в просторный плащ из чёрной саржи. Надел грубые сандалии, которые крепились к обнаженным ногам ремнями. Голову Генри покрыла широкополая шляпа, обшитая по краям раковинами. В руки он взял посох, окованный железом, и привязал к верхнему концу пальмовую ветвь. В таком виде Генри Маршал отправился странствовать. Всякий, кто хотел при встрече с ним узнать его имя, слышал одно и тоже: «Нерыцарь». Более Генри ничего не говорил, и как его история дошла до нас — это глубокая тайна. Мы поделились ей с вами, так уж и вы обязательно поделитесь с кем-нибудь нашим незамысловатым рассказом.

Часть вторая

Глава 1

В то лето жара во Фриско стояла неимоверная. Вы спросите, что такое Фриско — город или поселение? К вашему сведению во Фриско в то время обитало несколько тысяч человек, которые место своего проживания справедливо называли городом. Именно городом, а не поселением. Там была одна больница, один колледж, младшая, средняя и старшая школа. Там был самый настоящий мэр и самая настоящая полиция. И, конечно, церковь, да не одна. Еще есть вопросы? Для очень умных добавлю: Фриско расположен в северо-восточной части штата Техас