litbaza книги онлайнСовременная прозаСвечка. Том 2 - Валерий Залотуха

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 225
Перейти на страницу:

Удивительное дело, но настоящий большой успех у женщин пришел к Коромыслову, когда он пребывал уже в иноческом чине. После завоеванной в Сербии победы над похотью женщины для о. Мартирия сделались точно такими же, как мужчины, людьми, хотя, приходится признать, совершенно во всем противоположными. Став иеромонахом, получив право совершать церковные таинства, о. Мартирий крестил множество женщин, и, когда, раздеваясь перед купелью, те спрашивали (часто не без кокетства): «Всё снимать?» – он отвечал спокойно и твердо: «Всё», тем самым предлагая крещаемым умалить свою зрелую плоть, низвести ее до состояния непорочного детского тельца, а в нем, иноке, видеть человека, в котором навсегда умер мужчина.

Умер-то умер, но влюблялись женщины в о. Мартирия, как в живого, – поодиночке, малыми группами и целыми женскими коллективами. Дожидались у дверей храма, как поклонницы Дмитрия Хворостовского у дверей консерватории дожидаются автограф получить, – к ручке приложиться, тоже своего рода автограф.

И – получали.

И мужья тех женщин, не сумевших в любовной горячке сохранить тайну своего чувства, поджидали иногда о. Мартирия уже не у дверей, а в тесных монастырских закоулках, чтобы не «получить», а проучить, и тоже «получали». Хотя о. Мартирий не бил, а всего лишь защищался, после чего помогал подняться, отряхивал одежду, вправлял вывихнутую руку или свернутую челюсть, спрашивал, как зовут раба Божьего, обещая молиться о его телесном выздоровлении и душевном равновесии, и молился, как обещал.

К женским в себя влюбленностям о. Мартирий относился снисходительно, признавая, что для неофиток это несомненное искушение, но искушение практически неизбежное, и справедливо полагая, что зрелой замужней женщине предпочтительнее влюбиться в монаха, чем в соседа, начальника или смазливого юнца, во всяком случае, никаких дурных последствий от такой влюбленности не будет, и может, таким извилистым путем барышни придут наконец к Богу.

В общении с мужчинами о. Мартирий был холоден и суров, к женщинам же относился с душевной теплотой и все прощал за то лишь, что спасли они веру православную, выстояли на своих больных ногах в полуразрушенных храмах, удержали последний православный окоп, дождались от врага передышки, но теперь, когда надо в атаку подниматься, потерянные рубежи возвращая, мужики нужны, мужики, и тут уж не грудями, а грудью – вперед!

И вот, как только эта мысль родилась в голове Сергея Николаевича, он закрыл «Добротолюбие» и положил на столик, намотал на запястье ремень «сидора», поднялся и грудью вперед пошел в том направлении, в каком удалились алчные эмпээсовские искусительницы.

Мы уже говорили – Серафим показался ему крайне неприятным, даже физически неприятным, а «казак с компотом» оскорбило до глубины души, но три детали привлекли внимание Сергея Николаевича, загадали загадку, которую хотелось разгадать.

Первая деталь – «три семерки». Толстяк сказал: «Хорошо, что не три шестерки». То, что он знает число зверя, ни о чем не говорило – его теперь все знают, – но то, что он его боится (а он явно испугался), говорит кое о чем.

Вторая деталь – имя. Очевидно было, что никакой он не Джеки, но и поверить в то, что этого жирного пижона зовут Серафимом, было почти невозможно. Однако можно придумать Джеки и вряд ли возможно – Серафима. А если его в самом деле зовут Серафим, то к этому надо отнестись со всей серьезностью, потому что в наше время такие имена с потолка не берутся.

Но не первое и даже не второе заставило Коромыслова подняться и двинуться грудью вперед, а третье – третье слово, со смущением произнесенное официанткой Ольгой, которое чаще всего теперь так и произносится, слово редкое, можно сказать, реликтовое – девственность.

Тот пошлый развязный толстяк – девственник?

Из своего жизненного опыта, из доверительных бесед в мужицких застольях и в мужицких же окопах Сергей Николаевич выявил неожиданную зависимость мужской судьбы от того, какая была у него первая женщина. У многих не сложилась жизнь лишь потому, что то была беспутная девица или корыстная бабенка.

Легкость первого обладания женщиной деформирует мужской характер, сеет в его душе споры гнили.

Этот Джеки-Серафим был Коромыслову не сват и не брат, но как не помочь человеку, если можно ему помочь, тем более что от этого, возможно, будет зависеть вся его дальнейшая жизнь?

Так что если попытаться ответить, зачем Коромыслов шел по узким вагонным проходам, перешагивая вонючие тамбуры и сгибаясь в местах соединения вагонов, ответ прозвучит несовременно и несколько даже пафосно: «Чтобы девство его сохранить». Не навсегда, хорошо, скорее всего – до лучших времен, до того момента, когда этот вздорный толстяк встретит свою единственную и неповторимую, свою Эсфирь.

Войдя в очередной вагон, Сергей Николаевич столкнулся с идущей навстречу официанткой Ольгой.

– Фу, чёрт, – ругнулась она и хотела продолжить движение, но он преградил путь и строго спросил:

– Где парень?

– Какой парень? – женщина сделала вид, что не понимает.

– Тот самый, – еще более строго напомнил Коромыслов.

– А я почем знаю! – выкрикнула Ольга, глядя угрюмо и зло. – Пропусти!

Требование исходило от женщины, и Коромыслов инстинктивно посторонился, но вовремя увидел в руке Ольги знакомый бумажник с подмигивающей японкой на обложке. Он схватил официантку за запястье, поднял ее руку с бумажником и потребовал ответа:

– Это его?

– Не твое дело! – пискнула Ольга, морщась от боли.

Толщина бумажника уменьшилась примерно наполовину, из чего Сергей Николаевич сделал вывод, что официантка и грудастая проводница деньги толстяка поделили между собой.

– Где он?! – потребовал ответа Коромыслов.

– А я почем знаю?! Пусти!

На этот раз Сергей Николаевич не внял просьбе женщины, легко преодолевая сопротивление, подвел ее к купе проводника и постучал.

– Кто там? – донесся грудной женский голос.

– Свои, – негромко ответил Коромыслов.

Щелкнул замок, приоткрылась дверь купе, в котором стояла грудастая проводница в форменной юбке, но без пиджака и рубашки – в красной комбинации, из которой пер, как передержанное тесто, белый слипшийся бюст. Глядя на Ольгу, она спросила с ухмылкой:

– Еще одного привела?

– Вер… – только и смогла объяснить официантка.

Сунув голову в купе и заглянув за спину проводницы, Сергей Николаевич увидел на столе знакомую бутылку портвейна, фужер и коробку мармелада, но толстяка там не было.

– Где он? – потребовал он у проводницы ответа.

– Кто? – все поняв, та тоже ушла в несознанку.

– Тот парень…

– Отпусти ее, скажу, – предложила Вера, указывая на Ольгу.

Коромыслов принял условие, отпустил официантку, которая немедленно метнулась в сторону, а проводница захлопнула дверь перед самым его носом. Оставшись с носом, он не стал догонять Ольгу, а обратился к Вере через закрытую дверь, спросив очень серьезно:

1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 225
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?