Впервые «гипотеза справедливого мира» была высказана американским социальным психологом Мелвином Лернером в 1965 г. В ходе популярных в ту пору экспериментов по межличностному восприятию Лернер подметил закономерность, никому ранее не бросившуюся в глаза. В его опытах роли испытуемых произвольно распределялись экспериментатором, причем по условиям одного из опытов одни испытуемые получали от других наказание разрядом электрического тока – хотя и не опасное, но довольно болезненное и неприятное. В другой серии условия были сложнее: заранее объявлялось, что роли будут меняться, так что наказуемый и экзекутор поменяются местами. Лернера интересовало, как неприятности, доставляемые людьми друг другу, повлияют на их взаимную оценку.

В ходе последующих опросов выяснилось, что жертва, лишенная возможности «дать сдачи» и принужденная терпеливо сносить наказание, оценивалась по большинству личностных параметров весьма невысоко. В ситуации «восстановления справедливости» тот же самый человек заслуживал гораздо более высоких оценок, выглядел более симпатичным. Лернер заключает: «Вид невинной жертвы, лишенной возможности восстановить справедливость, побуждает людей принижать ее привлекательность, дабы как-то согласовать, привести в соответствие ее участь и ее качества».

Не потому ли нам так неприятен вид нищих, убогих, увечных, неизлечимо больных?

Кто-то, наверное, с негодованием отвергнет этот упрек. Что ж, если вид чужого несчастья вызывает у вас не презрение, а скорее сострадание, то, значит, такая психологическая особенность, как вера в справедливый мир, присуща вам в исчезающе малой степени, что, наверное, следует признать вашим достоинством. Американские исследователи Зик Рубин и Летиция Энн Пиплау разработали специальную шкалу веры в справедливый мир, по которой это качество может быть измерено у любого человека. Впоследствии эта шкала была усовершенствована и детализирована. По результатам ее использования можно заключить, что вера в справедливый мир, подобно многим другим социально-психологическим характеристикам – таким, как, скажем, конформность или готовность к подчинению, – присуща разным людям в разной мере, хотя вряд ли найдется хоть кто-то, кто был бы ее абсолютно лишен.

С этической точки зрения эта особенность, вне сомнения, может быть оценена как негативная. Следствием ее является снижение чувства личной ответственности, пассивная терпимость к страданию, безразличие к несправедливости. В крайних случаях она может даже вести к институционализации несправедливости, узакониванию дискриминации (история знает немало таких примеров, когда вместо борьбы с бедностью принимались законы против бедных, – почитайте хотя бы Диккенса!).

Кроме того, вера в заслуженность любой судьбы делает человека уязвимым перед неожиданными неприятностями. Верно замечено: фраза «С нами такого случиться не может!» должна лидировать в списке последних прижизненных слов. Человек, убежденный, что ничем объективно не заслужил «кары», склонен к неоправданному риску и в то же время недостаточно внимания уделяет предосторожностям и профилактике каких бы то ни было бед.

Однако парадоксальным образом вера в справедливый мир с психологической точки зрения имеет и свою позитивную сторону. Установлено, что люди с высокими показателями по соответствующей шкале менее уязвимы для стресса, менее склонны к депрессии, более оптимистичны.

Или, может быть, просто более толстокожи?..

«Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». Многим поколениям лентяев и двоечников эта строка из Екклесиаста служила удобным оправданием и утешением. Что толку «умножать познания», если в итоге это приводит к унынию и тоске? Не лучше ли, не утруждая себя учением, наслаждаться жизнью?

Сегодня, сравнивая выражения лиц иссушенного наукой умника и самодовольного преуспевающего неуча, приходится признать правоту библейской истины. До боли знакомая картина: вчерашний двоечник с глумливой ухмылкой поглядывает из окна лимузина на своего недавнего наставника, который чертыхаясь втискивается в переполненный троллейбус. И кому из них, спрашивается, лучше живется? Кто более доволен собою и своим местом в мире?

Вот только почему-то разбогатевшие в одночасье казнокрады, барышники и перекупщики, едва утолив плебейскую тягу к роскоши, начинают вкладывать деньги… в образование своих детей! Зачем оно им – тем, у кого есть, казалось бы, всё? Видно, есть от него какая-то польза. Ибо, вопреки всему сказанному, хорошее образование действительно позволяет человеку жить лучше.

Это, конечно, может показаться голословным утверждением. А есть ли тому какие-то научные доказательства?

Оказывается, есть!

Даже оглядывая сложившуюся ситуацию с нашей весьма специфической национальной колокольни, приходится согласиться с Теодором Рузвельтом: «Совершенно необразованный человек может разве что обчистить товарный вагон, выпускник университета легко может украсть целую железную дорогу».

Отечественные нувориши вынуждены признать: время рыбной ловли в мутной воде проходит, в складывающихся условиях необходим менталитет не мелкого жулика, а рыночного стратега (хотя с точки зрения морали разница тут, пожалуй, лишь в масштабе). Да, действительно, еще недавно недоучившийся выскочка мог обогнать дипломированного умника. Но нынешняя ситуация, похоже, складывается таким образом, что все более и более напоминает положение в так называемых развитых странах, на которые мы так натужно и вроде бы небезуспешно стараемся равняться. А как же дело обстоит там?

Согласно недавно опубликованным данным, выпускник американского университета на протяжении всей своей профессиональной карьеры имеет шанс заработать почти на миллион долларов больше, чем его ровесник со средним образованием. Разумеется, подсчет осуществлялся приблизительный, на нынешнем уровне экономического развития, что несколько снижает его прогностическую точность – по прошествии нескольких лет в цифры пришлось бы вносить коррективы. Но масштаб схвачен достаточно точно.

По подсчетам американских исследователей, выпускник средней школы за 40 лет своей профессиональной деятельности (такова среднестатистическая продолжительность любой карьеры – от этапа ученичества до выхода на пенсию) способен заработать в среднем 1,2 миллиона (сумма впечатляющая, но не будем забывать, что она «размазывается» на четыре десятилетия). Степень бакалавра, присваиваемая по окончании вуза, повышает эту сумму до 2,1 миллиона. Еще более привлекательные перспективы у магистра – 2,5 миллиона. У профессора сумма возрастает до 4,4 миллиона!

Разумеется, это суммы среднестатистические, индивидуальный разброс тут может быть очень велик. Но сам по себе порядок, вне сомнения, может вызвать нервный срыв у любого российского доктора наук, чьи доходы за всю жизнь, согласно отечественным подсчетам, составляют пару процентов от аналогичного американского показателя. (На этом фоне катастрофическая «утечка мозгов» отнюдь не кажется необъяснимой!)

Очень хочется верить, что в обозримом будущем наметится тенденция к пересмотру приоритетов. В конце концов, в равнении на Запад нет ничего дурного, если перенимать не внешнюю мишуру, а конструктивную суть. А западный опыт, в частности, свидетельствует: путь к благосостоянию лежит через образование.