Похоже, она оказалась чуть ли не единственной посетительницей. Юлия шла по пустынным залам, в которых находились экспонаты, повествующие об истории Староникольска. Такой маленький городок, а почти на полвека старше Москвы.

– Ее нашли в парке, удушенной, – донесся до нее взбудораженный женский голос. – Ты и не представляешь, какой ужас! А на груди… Нет, ты только подумай, белая лилия!

– Не может этого быть, – ответил другой голос. – Это что, повторение тех самых убийств?

Юлия на цыпочках подкралась к двери, за которой две незнакомые ей женщины вели беседу. Они явно говорили о чем-то интересном. Однако ее шаги в зале, усиленные эхом, были услышаны. Разговор мгновенно стих. Юлия прошла в следующий зал.

Две пожилые женщины, смотрительницы музея, с подозрением уставились на единственную посетительницу. Словно по команде, они переглянулись и поджали губы. Одна из них осторожно кашлянула. Юлия сгорала от любопытства. Судя по тем словам, которые она услышала, женщины вели речь об убийстве. Лилия на груди…

Дамы демонстративно молчали, поэтому Юлия, бегло осмотрев несколько витрин с древними черепками, перешла в следующий зал. Смотрительницы возобновили разговор, однако до Крестининой долетало только журчание их слов, смысла она не понимала. Жалко, ей так хотелось бы остаться и принять участие в обсуждении животрепещущей темы. Но что поделаешь…

В последнем зале, посвященном предреволюционной истории городка, Юлия замерла перед стендом с фотографиями. С одной из них, в огромной шляпе и держа не менее массивный зонтик, на нее смотрела ее прабабка, Анна Радзивилл. Подпись под изображением гласила «Культурная жизнь Староникольска отличалась разнообразием и насыщенностью. На фото – известная актриса немого кино А. И. Радзивилл (июль 1916 года)».

Надо же, фотография сделана незадолго до исчезновения Анны. Юлия всмотрелась в снимок. Она действительно удивительно похожа на прабабку. Словно они были родными сестрами.

– А вы так похожи, – раздался позади нее грудной женский голос.

Юлия обернулась, отступив от витрины, и едва не налетела на высокую женщину, облаченную, несмотря на жару, в плотный твидовый костюм темно-синей расцветки. Даме было на вид чуть за пятьдесят, однако она поражала своей грацией и апломбом.

Седые, тщательно уложенные в прическу волосы, подведенные темно-карие глаза, легкий макияж. У дамы была хорошая фигура. Тонкую шею украшала золотая цепочка с крошечным слоником.

Дама, приветливо улыбнувшись, достала из нагрудного кармана очки в стальной оправе, водрузила их на нос и, склонившись перед стендом, провозгласила:

– Не может быть, чтобы вы не были родственницей Анны Ильиничны. Вы – ее копия.

Юлия растерянно улыбнулась. Надо же, ее инкогнито раскрыли. Вообще-то она хотела, чтобы никто не знал о ее пребывании в Староникольске, но что теперь сделаешь. Отрицать очевидное было бессмысленно – несмотря на абсолютно различные эпохи, Анна и ее правнучка Юлия как две капли воды походили друг на друга.

Дама ободряюще улыбнулась и произнесла:

– Добрый день. Прошу прощения, что так налетела на вас и сбила с толку. Однако я столько раз всматривалась в это фото, – она указала изящной рукой без единого кольца или перстня на черно-белое поблеклое изображение Анны Радзивилл, – что не могла не удержаться от замечания, когда увидела вас. Бедная Анна, такая трагическая судьба… Кстати, разрешите представиться, Виктория Карловна Олянич, директор этого милого заведения под названием «Краеведческий музей».

Она протянула Юлии руку. Рукопожатие Виктории Олянич оказалось твердым, а рука – теплой. Юлия сразу почувствовала расположение к этой даме. Та внушала доверие, от нее веяло оптимизмом.

– Вы правы, – произнесла она. – Меня зовут Юлия Крестинина, и я правнучка Анны Радзивилл.

Директриса, продолжая улыбаться, всмотрелась темными глазами в ее лицо и сказала:

– Дорогая Юленька, вы уж извините, что называю вас так, однако я сразу испытала к вам материнские чувства… Вы же не ответите мне отказом, если я предложу вам выпить чашечку чая – или кофе, что вы предпочитаете?

– Не отказалась бы от чего-нибудь прохладительного, – ответила Юлия.

Виктория заразительно засмеялась, обнажив идеально ровные белые зубы, и произнесла:

– О да, конечно же, в городе стоит такая жара. Поверьте моему опыту, я провела в Староникольске почти всю свою жизнь, такая аномалия, как тридцатипятиградусная жара, скоро пройдет. Буквально на днях обещали резкое похолодание. Во всяком случае, будем надеяться, что завтрашний праздник, который устраивает молодой князь по поводу закладки фундамента нового дворца, не будет отменен или перенесен из-за ливня или бури. Вы правы, у меня в холодильнике есть очень вкусный вишневый компот. Надеюсь, вы не откажетесь?

Юлия не отказалась. Директриса, уверенно стуча каблуками туфель, проводила ее на второй этаж, в свой кабинет с золоченой вывеской: «В. К. Олянич, директор». Обстановка в кабинете была на удивление спартанской – белые стены, сплошные шкафы из темного дерева, забитые бумагами. Над столом, где возвышался старенький компьютер и матричный принтер, Юлия заметила три картины.

Одна из них изображала вид Староникольского мужского монастыря – величественное каменное здание с куполами и звонницей на берегу небольшой, заросшей камышом реки. На другой можно было заметить парк с грандиозным дворцом. На третьей была изображена женщина лет сорока в темном платье моды начала двадцатого века, с высокой горловиной, сколотой затейливой камеей. Дама до чрезвычайности походила на саму директрису – такое же холеное, умное лицо и темные глаза. На носу неизвестной красовалось пенсне, придававшее даме ученый вид.

Заметив интерес Юлии к портрету, Олянич, включившая чайник, сказала:

– Теперь вы задаетесь вопросом, кто же это. Моя бабка, Елена Карловна Олянич. Знаменитая в нашем городе ученый, естествоиспытатель, первый директор организованного ею же краеведческого музея.

– Удивительно красивая женщина, – сказала Юлия совершенно без лести. Как и ее внучка, Елена Карловна Олянич излучала уверенность в собственных силах и спокойствие.

– Благодарю, – ответила Виктория, доставая из холодильника кастрюльку. – Вот, попробуйте мой компот. Все говорят, что чрезвычайно вкусный. Для сотрудников музея я, собственно, его и готовлю. Я сама, как и моя бабка, – она кинула в сторону портрета, – предпочитаю кофе. Вы не возражаете, если я закурю? Признаюсь, позволяю себе в день три сигареты – с утра, в обеденный перерыв и перед сном. Знаю, это так вредно, но что поделаешь, плохие привычки всегда одерживают верх.

Компот оказался и на самом деле очень вкусным. Юлия моментально наполнила вторую кружку и так же быстро опустошила ее. Олянич, затянувшись сигаретой с ментолом, отхлебнула обжигающий черный кофе.

– Ну, признавайтесь, какой ветер занес вас в Староникольск?

Юлия не решилась врать. Виктория Карловна производила на нее впечатление строгой, но справедливой, абсолютно все знающей учительницы. Такая в два счета раскусит, если человек говорит ей неправду. Чувствуя себя, как плохо подготовившаяся школьница на экзамене, Юлия ответила: