по малолетству родственники терпеливо несли на головах. И вот, когда под стихающую барабанную музыку слушатели безмолвно расселись перед моим домом…

…Когда они безмолвно сели и приготовились внимательно слушать, я начал свой последний рассказ, или завершил многодневное повествование так:

— Избавившись от Волосатого великана и Волосатой великанши, его жены, которые промышляли убийствами на большой дороге в Город сокровищ, мы безбоязненно пошли по этой дороге дальше. И миль через двадцать заметили в отдаленье небольшую хижину. На пути к ней с нами ничего не случилось, но, добравшись до хижины, мы никого в ней не застали и вскоре уверились, что жители появляются там не очень-то часто. Потому что потолок хижины был заплетен паутиной, а везде по углам виднелись норы муравьиных львов.

Мы сложили свои припасы у стены и развели посредине хижины костер, чтобы те из нас, кто был тяжко ранен или полностью обессилел в пути, прогрелись над огнем для возобновления здоровья и жизненных сил. После этого мы с Айасой отправились осматривать окрестности. И, по счастью, обнаружили на заднем дворе большой ямсовый огород. Накопавши ямса для утоления нашего всеобщего голода, мы вернулись в хижину. И хорошенько испекли ямс на огне. А потом наелись до полного удовольствия. Таким образом, здоровые наслаждались в хижине жизнью, а раненые и ослабевшие набирались животворных сил.

Больше десяти дней радовались мы и крепли, но в ночь на одиннадцатый день, когда, после веселых шуток и приятных разговоров, нас внезапно сморил благодейственный сон, к хижине с ужасным шумом вдруг подошел умалишенный…

…Он подошел с оглушительным шумом, и он, конечно же, разбудил нас, поскольку до его появления мы спали бестревожным сном. В левой руке он держал разбитый глиняный горшок, из которого поднималось к небу яркое пламя, потому что в горшке у него полыхал костер. Пламя от костра ясно высветило и все окрестности хижины, и умалишенного пришельца. На левом плече он нес голову буйвола, капельно истекавшую свежей кровью — значит, умалишенный убил буйвола совсем недавно, — и пока он с безумными криками подступал к хижине все ближе, мы успели разглядеть на голове у него тяжелый булыжник, а в правой руке — длинный нож. Он быстро приближался к хижине и громко орал:

— Эй, вы там? Сколько вас там? Я очень голодный! Подождите меня!

Он так пронзительно орал своим бешеным голосом и так стремительно подступал к нашей безмолвной хижине, что мы торопливо сели и принялись в страхе глядеть на него со сна во все глаза. А он уже подступил совсем близко, и он прикрыл пламя ладонью, чтобы оно не мешало ему смотреть. Он ясно увидел нас — всех семерых — и так обрадовался, что запрыгал на одном месте вверх-вниз, но потом торопливо устремился прямо к входу в хижину. Мы мигом догадались, что его переполняет сумасшедшее счастье, и окончательно уверились, что он умалишенный, и с ужасом поняли, что ему безумно хочется нас убить. А поэтому подхватили свои припасы и, не мешкая, бросились наутек…

…Мы бросились наутек, а он ринулся за нами вслед. И нам сразу же стало ясно, что мы не сможем от него убежать. Он бы моментально нас всех догнал, потому что бегал до безумия быстро, и мы мудро разбежались в разные стороны, или кто куда. Айаса и я вскарабкались на высокое дерево, а остальные наши спутники спрятались в пещере, которую они заметили неподалеку от дерева. Так каждый из нас попытался спастись. И мы видели с вершины дерева, как умалишенный бесновато мечется по лесу в надежде отыскать нас при свете пламени из разбитого горшка.

Вскоре он зорко углядел пещеру, где пятеро наших спутников думали от него спастись, и, пока он подбегал к пещере с явным намерением всех их убить, я, без малейших колебаний, выстрелил ему в спину, но ружье мое, увы, на этот раз промахнулось, и заряды не причинили умалишенному никакого вреда. Тогда мы с Айасой стали свистеть — может, наши спутники услышат нас и поймут, что умалишенный приближается к их пещере, — но в ответ сначала услышали только безмолвную тишину…

…А потом, когда умалишенный скрылся в пещере, оттуда раздался, к нашему ужасу, душераздирающий шум, после чего вдруг настала мертвая тишина. И довольно долго никто из пещеры не выходил — ни пятеро наших спутников, ни умалишенный с костром в горшке.

Тогда Айаса и я решили спуститься на землю, чтобы точно все выведать про события в пещере. Но едва мы начали спускаться, как из пещеры вышел умалишенный. И в руках он держал головы наших друзей. Которых убил. Всех до одного. Увидевши это жуткое зрелище, мы с Айасой горестно разрыдались. А умалишенный, как мы сразу же заметили сквозь горькие слезы, принялся выслеживать по окрестностям нас самих. И не выследив на земле, стал обводить безумным взглядом деревья, причем бесноватое пламя из его огненного горшка ярко высвечивало даже самые верхние древесные ветки. Вскоре он подступил к нашему дереву и, как только пламя отразилось у нас в глазах, уверенно определил, что мы сидим на вершине.

Тут умалишенный положил в траву головы наших друзей, поставил рядом с ними горшок, ухватил покрепче нож и начал бешено трясти дерево. Ну и, конечно же, едва я понял, что, когда мы упадем на землю, он, без всяких сомнений, убьет нас, как убил всех остальных…

…Едва я это понял, я выстрелил ему прямо в лоб, и он беспомощно свалился у подножия дерева на землю, а мы с Айасой спустились вниз, чтобы поскорее убраться из этого безумного места. Мы-то спустились, а умалишенный нежданно вскочил и ухватил Айасу за руку — да так крепко, будто он вовсе не пристреленный. Тогда я вырвал у него нож, и мне удалось отбросить его далеко в сторону, а умалишенный пытался тем временем свалить Айасу на землю, чтобы размозжить ему голову. Я спешно перезарядил ружье, и я выстрелил снова, и пуля опять попала умалишенному в лоб. Он мучительно упал, крепче прежнего ухвативши Айасу за руку: он держал ее до того крепко, что Айаса никак не мог вырваться.

Тогда мы с Айасой оба принялись ее вырывать. А умалишенный пришел в сознание — наверно, от наших сумасшедших рывков — и сжал руку Айасы даже еще крепче, чем прежде, и всякий раз, как мы ее дергали, только бесновато перекатывался по земле то туда, то сюда. Наконец, уверившись, что руку у него просто так не вырвешь, я подскочил к огненному горшку, и