I

Атака нацистов на евреев в первые месяцы 1933 г. стала первым шагом в длительном процессе их устранения из жизни немецкого общества. К лету 1933 г. этот процесс уже набрал полные обороты. Он был ядром гитлеровской культурной революции, ключом, по мнению нацистов, к более широкой культурной трансформации Германии, которая должна была очистить немецкий дух от «чуждых» влияний, какими были коммунизм, марксизм, социализм, либерализм, пацифизм, консерватизм, художественные эксперименты, сексуальная свобода и многие другие. Все эти проявления нацисты относили на счет пагубного влияния евреев, несмотря на массовые свидетельства обратного. Поэтому исключение евреев из таких сфер, как экономика, СМИ, государственная служба и профессиональная деятельность, стало важной частью процесса восстановления и очищения немецкой расы и подготовки ее к отмщению тем, кто унизил ее в 1918 г. Когда Гитлер с Геббельсом обсуждали «национал-социалистическую революцию» этим летом, в первую очередь они имели в виду культурную и духовную революцию, которая безжалостно уничтожила все «антигерманское».

Вместе с тем необычайная скорость, с которой произошла эта трансформация, позволяла предположить серьезные связи с недавним прошлым. Между 30 января и 14 июля 1933 г. нацисты в конце концов смогли использовать канцлерство Гитлера в коалиционном правительстве, контролировавшемся ненацистскими консерваторами, для создания однопартийного государства, в котором даже консерваторы больше не имели отдельного представительства. Они провели координацию всех социальных институтов кроме церквей и армии в обширную и только начинающую развиваться структуру, подчиненную им самим. Они провели масштабнейшие чистки в культуре и искусстве, университетах и образовательной системе и практически во всех других сферах немецкого общества, исключив оттуда всех своих оппонентов. Они начали кампанию по вытеснению евреев на задворки общества или принудили их эмигрировать. И они начали издавать законы и принимать меры, которые определили судьбу Германии и ее народа на многие годы вперед. Некоторые думали, что коалиция, образованная 30 января 1933 г., распадется в течение нескольких месяцев, как и другие коалиции до нее. Другие списывали нацистов со счетов как временный феномен, полагая, что они должны были скоро исчезнуть со сцены мировой истории вместе с капиталистической системой, которая привела их к власти. Все они оказались неправы. Третий рейх пришел к власти летом 1933 г. и, совершенно очевидно, не собирался исчезать. Как тогда возникла эта революция? Почему нацисты не встретили сколько-нибудь эффективного сопротивления в своем захвате власти?

Приход Третьего рейха по большому счету происходил в два этапа. Первый закончился с назначением Гитлера рейхсканцлером 30 января 1933 г. Это не был «захват власти». И даже сами нацисты не использовали этот термин для описания этого назначения, потому что он отдавал незаконным путчем. На данном этапе они еще соблюдали осторожность и говорили о «получении власти», а коалицию называли «правительством национального возрождения» или, в более общем смысле, «правительством национального восстания», в зависимости от того, что они хотели подчеркнуть: легитимность назначения правительства президентом или легитимность в плане поддержки со стороны нации[1023]. Нацисты знали, что назначение Гитлера было началом процесса захвата власти, а не концом. Тем не менее, если бы это не произошло, нацистская партия вполне могла продолжить терять свою силу, потому что экономика постепенно восстанавливалась. Если бы Шляйхер был более политически компетентен, он бы мог установить полувоенный режим, правящий на основе чрезвычайных полномочий, предоставляемых президентом Гинденбургом, а когда Гинденбург, который заканчивал девятый десяток, наконец бы умер, Шляйхер мог бы править по своему разумению, например несколько изменив конституцию, сохранив в ней определенные права для рейхстага. Ко второй половине 1932 г. военный режим любого типа был единственной жизнеспособной альтернативой нацистской диктатуре. Переход от парламентской демократии к авторитарному правлению без полного и равного участия партий начался уже при Брюнинге. Он активно и сознательно ускорялся Папеном. После Папена пути назад не было. В Германии был создан вакуум власти, заполнить который рейхстаг и партии не имели никаких шансов. Политическая власть перетекла от законных органов, определенных конституцией, на улицы, с одной стороны, и к небольшой группе политиков и генералов вокруг президента Гинденбурга, с другой, образовав вакуум на огромном пространстве, где в нормальной ситуации существует демократическая политика. Гитлера поставила на пост клика президента, однако они бы не сочли это необходимым без жестокости и беспорядков, вызванных деятельностью нацистов и коммунистов на улицах[1024].

В такой ситуации успех могла иметь только сила. Только два института обладали ею в достаточной мере. Только два института могли управлять ею, не вызывая еще более яростную ответную реакцию со стороны масс населения: армия и нацистское движение. Военная диктатура, скорее всего, уничтожила бы многие гражданские свободы после 1933 г., начала бы программу перевооружения, денонсировала Версальский мирный договор, аннексировала Австрию и вторглась в Польшу, чтобы вернуть Данциг и Польский коридор, который отделял Восточную Пруссию от остальной Германии. Она также могла использовать возрождение силы Германии, чтобы проводить дальнейшую международную агрессию, которая привела бы к войне с Британией и Францией, с Советским Союзом или с обеими этими силами. Она бы наверняка ввела жестокие ограничения для евреев. Однако крайне маловероятно, чтобы военная диктатура в Германии могла бы запустить ту программу геноцида, которая в своей кульминации вылилась бы в газовые камеры Освенцима и Треблинки[1025].

Как многие опасались, военный путч мог привести к яростному сопротивлению со стороны нацистов и коммунистов. Восстановление порядка могло привести к массовому кровопролитию и, возможно, к гражданской войне. Армия стремилась избежать этого так же, как и нацисты. Обе стороны понимали, что их шансы на успех, если бы они попытались захватить власть в одиночку, были сомнительными, если не сказать меньше. Поэтому вариант сотрудничества оказывался практически неизбежным, и единственным вопросом было то, какую форму примет такое сотрудничество. Во всей Европе консервативные элиты, армии, радикальные, фашистские и популистские движения сталкивались с такой же дилеммой. Она решалась разными способами. В некоторых странах, как в Испании, преимущество получали военные, а в других, как в Италии, — фашисты. Во многих странах в 1920–1930-е гг. демократии заменялись диктатурами. То, что произошло в Германии в 1933 г., не казалось чем-то исключительным в свете уже происходящих событий в таких странах, как Италия, Польша, Латвия, Эстония, Литва, Венгрия, Румыния, Болгария, Португалия, Югославия, и в несколько другом ключе в Советском Союзе. Вскоре демократия должна была быть уничтожена и в других странах, таких как Австрия и Испания. В этих странах политическое насилие, массовые беспорядки и убийства были обычным делом в разные периоды после конца Первой мировой войны. Например, в Австрии серьезные беспорядки в Вене завершились сожжением Дворца правосудия в 1927 г., в Югославии македонские отряды убийц наводили опустошение в политическом мире, в Польше жестокая война с зарождающимся Советским Союзом подорвала политическую систему и экономику и открыла путь для военной диктатуры генерала Пилсудского. И так же повсеместно авторитарные правые разделяли большинство, если не все антисемитские убеждения и теории заговора, которые питали идеологию нацистов. Венгерское правительство адмирала Миклоша Хорти мало уступало немецким правым радикалам в своей ненависти к евреям, подпитываемой воспоминанием о недолговременном правлении революционного режима под началом еврейского коммуниста Белы Куна в 1919 г. Польский военный режим в 1930 г. наложил жесткие ограничения на большое еврейское сообщество в стране. Если рассматривать Европу в контексте того времени, ни политическое насилие 1920-х — начала 1930-х гг., ни крах парламентской демократии, ни уничтожение гражданских свобод не показались бы чем-то особенно необычным бесстрастному наблюдателю. И точно так же все, что случилось впоследствии в истории Третьего рейха, не было неизбежным после назначения Гитлера канцлером. Как и раньше, здесь свою роль сыграли случай и непредвиденные обстоятельства[1026].