Я цепляюсь за фразу. Что-то в ней есть, понятно, что Кукла не просто так ощущала слабость, понятно, что мы заставили ее «понервничать», если это слово, конечно, применимо к эгрегору, но от чего-то кажется, что за внезапной слабостью Алины, есть что-то еще. И я пытаюсь понять, что, пока бухой Ковалевский продолжает изливать мне душу, словно ждет, что я дарую ему индульгенцию за его же тупость.

- Казалось, что ей становится все хуже. Я хотел отвезти Варю к нашим целителям, в Совет, но она уперлась. Снова плакать начала, попросила просто остаться с ней.

- И ты остался, - киваю рассеянно, все еще прокручивая в голове то, что уже успел услышать, пробуя на вкус и на зуб свет силовика. Нет. Тут явно не только алкоголь и потеря крови, наверняка, Кукла постаралась. Но копаться в светлом неприятно – слишком он резонирует с тем адом, что живет во мне, слишком велик соблазн его сломать.

- А ты бы ушел, если бы Громова попросила побыть с ней?! – снова огрызается парень. Он прав, конечно, только… Лис бы не попросила. Но с этим мы еще разберемся. – В общем, я остался, приготовил ужин, накормил ее. И… - он обрывает себя на полуслове, смотрит куда-то за мою спину, вид, как у мальчишки, забравшегося в женскую баню: и стыдно, и страшно, и гордость распирает.

- Трахнул ее? – спрашиваю спокойно.

- Я… как-то само получилось.

Ага. Охотно верю, нечаянно разделся, она нечаянно раздвинула ноги, и светлый, так же совершенно нечаянно упал несколько раз…

- Она была…

- Избавь меня от подробностей, - морщусь, вскидывая руку. – Во сколько ты к ней пришел?

- Варя позвонила, как только все разошлись, как будто ждала. Я от бара не успел толком отойти. Сразу поехал к ней. Около двенадцати было, - трет виски мальчишка, все еще не решаясь посмотреть на меня. – Я приехал, она…

- Ты утешил, - прерываю я мужика, потому что он явно готов начать свою трагичную историю по второму кругу, - накормил… потом еще раз утешил, дальше? Что вывело ее из себя? Почему она на тебя напала?

- Я не был до этого… момента в спальне у Вари. Когда…

- После траха, ну же, светлый, не тупи!

- Она спросила, где я был, что делал, почему Доронин решил меня отозвать.

- И ты не смог удержать язык за зубами? – вздыхаю я.

- Я не рассказывал ей всего, - рычит силовик. – Не держи меня за идиота! Но Лунева знает, что вместе со мной были ты и Элисте.

- Отлично, Ковалевский, ты прекрасно постарался. Когда она напала?

- Ночью. Мне казалось, что она спала, отключилась почти сразу же после нашего разговора, но спала беспокойно: ворочалась, стонала, дергалась, почти всю ночь. Уже под утро ее начало трясти так, что я испугался. Попытался ее разбудить, чтобы все-таки затащить к нашим врачам. И она бросилась почти мгновенно, я почти не успел среагировать.

- Говорила что-то?

- Что мы все сдохнем, - пожимает плечами светлый, опять роняет голову на руки.

- Она пила из тебя, ты что-то чувствовал?

- Да, попробовала, - кивает парень. – Но не смогла… Как будто подавилась.

- Еще бы она не подавилась, - поднимаюсь я на ноги и вытаскиваю из-за стола Ковалевского. Все-таки придется бросить его где-нибудь у степеней Совета. Там его точно найдут и точно подлатают. – Ты светлый, а она темная. Это как для аллергика килограмм апельсинов – только с голодухи пару долек.

- Почему с голодухи?

- Потому что, - огрызаюсь и мерцаю. Оставляю мужика на проходной Совета и снова мерцаю в квартиру Куклы, нужно определиться с тем, что делать дальше. Вот она связь, вот они те детали, которых не хватало. Душа Алины… Ладно, то, чем стала ее душа, все-таки сохранила свою связь с телом, именно поэтому цепляется за него. Через него же она подпитывалась от Амбреллы. Мы обрезали нити, вытащив труп из заброшки и перекрыли Кукле кислород. Во сне она пыталась добраться до мумии, пробиться в «Безнадегу». В моих руках все козыри, главное теперь правильно их разыграть.

Руку снова немного дергает: «Безнадега сообщает о том, что Элисте в баре, а значит, времени у меня не так много, как хотелось бы.

Приходится ускориться и сваливать из квартиры Куклы. Я сам не знаю, что ищу: просто осматриваюсь и прощупываю пространство. Но здесь на удивление чисто. Присутствия эгрегора почти не ощущается, Ховринка хорошо научилась скрывать свои следы.

Любопытно все-таки, как Кукла вообще попала под ее власть? И зачем пришла ко мне? Возможно ли, что душа Луневой еще жива? Или визит ко мне был продиктован какими-то другими соображениями?

Ответов на эти вопросы у меня нет и, скорее всего, в ближайшее время не появится. Да и, по большому счету, они мне не нужны. Все действительно значимое я уже знаю, а желание знать остальное – благоприобретенная слабость за время жизни среди людей. Люди жаждут завершенности и логически выстроенных моделей, потому что так проще ориентироваться в окружающем хаосе, иллюзия контроля собственной жизни прочнее. И когда-то давно эта иллюзия была мне не нужна, когда-то давно я безропотно отдавал все во власть Ему. Когда-то давно я не искал причин и не задавал вопросов, и крылья мои были белее. Когда-то давно… Пока Он не позволил людям забрать у меня мой свет.

Усмешка кривит губы.

Вот оно как, Отец? Оказывается, корень всего зла – знания и логика, неповиновение?

Конечно, ответа и на эти вопросы я не получаю и тоже никогда не получу. Собственно, не особенно и хотелось.

Я закрываю глаза, сглатываю, потому что во рту вдруг становится горько, и мерцаю в подворотню за «Безнадегой». Я знаю, что делать дальше, знаю, как выманить марионетку, знаю, куда забрать труп Алины. Мне не слишком нравится мысль использовать тело в качестве приманки, но других вариантов у меня нет.

Я сосредотачиваюсь на баре и на тех, кто внутри. «Безнадега» позволяет мне услышать даже то, о чем они говорят, почувствовать чужие эмоции на языке и под кожей. Элисте внутри. Злится, растеряна и взволнована, за стойкой – напуганный Вэл. Там же Саныч и Гад. Лис сориентировалась даже быстрее, чем я мог предположить. И это раздражает почти так же, как и восхищает.

Я наблюдаю, чувствую ее еще какое-то время, а после все-таки даю себе мысленного пинка и заставляю сконцентрироваться на теле Алины и на баре, краем уха продолжая вслушиваться в разговор. Зову свой ад назад, требую принести мне тело девчонки.

Ховринка. Отлично. Правильно.

Идите в Ховринку, пасите ее, разрушьте ее, ищите меня там. А пока вы ищите, я разберусь с марионеткой и телом. Все-таки хорошо, что Лис не стала извлекать из трупа души.

Миг. И Алина у меня на руках. Все такая же пугающая, все такая же мертво-живая, неестественная: комок, слепок из чужих душ и предсмертной боли. Я знаю, что им было больно, я не верю в то, что она подарила им спокойную смерть. Я все так же боюсь прижать труп к себе крепче, сжать крепче пальцы. Одно неосторожное движение, и послышится сухой треск костей.