волновал вопрос безопасности, но хотелось бы уцелеть. Вот если бы questore [104] описал меня как крысу, у меня не возникло бы никаких возражений. Я испытываю глубочайшую симпатию к крысам. Будущее мира зависит от крыс. Бог, как я его понимаю, создал целый ряд вариантов на тот случай, если какие-то из прототипов погибнут. В этом и есть сущность эволюции. Один вид выживет, другой вымрет. Мне совершенно непонятно, почему протестанты так ополчились против дарвиновской идеи. Быть может, если бы он сосредоточился на эволюции лишь овец и коз, это больше отвечало бы их религиозному чувству.

— Но крысы… — начал было я.

— Крысы — высокоинтеллектуальные существа. Когда мы хотим узнать что-то новое о человеческом организме, мы экспериментируем на крысах. И в одном отношении крысы, бесспорно, впереди нас — они живут под землей. Мы начали осваивать подземный образ жизни лишь во время последней войны. А крысы уже не одну тысячу лет понимают опасность жизни на поверхности. Когда взорвут атомную бомбу, крысы уцелеют. Какой им достанется изумительно пустой мир! Надеюсь, все-таки у них хватит ума не вылезать наверх. Представляю, как быстро пойдет их развитие. Будем надеяться, они не повторят нашей ошибки и не изобретут колеса.

— И все же странно, до какой степени мы их ненавидим, — сказал я. Я уже выпил три бокала и теперь разговаривал с мистером Висконти так же свободно, как с Тули. — Труса мы обзываем крысой, но трусливы как раз мы — мы боимся крыс.

— Комиссар полиции вряд ли боялся меня, но, может быть, у него было неприятное предчувствие, что я его переживу. Этот тип зависти испытывают только люди, которые находятся в абсолютно надежном положении. Я не испытываю зависти по отношению к вам, хотя вы гораздо моложе меня, потому что здесь все мы живем равно в благословенно ненадежном положении. Вы умрете первым? Или я? Или О’Тул? Все зависит от того, в ком сильнее выражена крыса. Вот почему теперь во время войны старики читают списки раненых и убитых с каким-то самодовольным удовлетворением. Может оказаться, что они переживут собственных внуков.

— Один раз я видел у себя в саду крысу, — сказал я и разрешил мистеру Висконти долить мне бокал. — Крыса стояла на клумбе неподвижно, буквально замерев на месте, чтобы я ее не заметил. Шерсть у нее распушилась, как у птицы, когда та взъерошивает перья на холоду. Благодаря этому у крысы был не такой противный вид, как у гладкой. Не раздумывая, я бросил в нее камнем. Я промахнулся и думал, что она убежит, но она, прихрамывая, медленно пошла прочь. Очевидно, я перебил ей лапу. В изгороди была дыра, крыса направилась в ту сторону. Она тащилась очень медленно, один раз она в изнеможении остановилась и посмотрела на меня через плечо. Вид у нее был несчастный, и мне стало ее жаль. Я не мог швырнуть в нее камнем еще раз. Она доковыляла до пролома и исчезла. В соседнем саду жил кот, и я знал, что крысе все равно несдобровать. А она шла на смерть с таким достоинством… Я все утро потом мучился от стыда.

— И это делает вам честь, — одобрительно произнес мистер Висконти. — Как почетная крыса, я от имени остальных крыс прощаю вам тот камень. Выпейте.

— Я не привык пить шампанское по утрам.

— В настоящий момент ничего более полезного, чем привести себя в хорошее настроение, мы сделать не можем. Жена моя вся ушла в хлопоты, занята подготовкой к приему гостей и совершенно счастлива.

— Ваша жена?

— Да, я несколько предваряю события, но вчера вечером мы решили пожениться. Теперь, когда сексуальное влечение позади, браку не угрожает неверность или скука.

— Долгое время вы обходились без брака.

— Наша жизнь была, как говорят французы, mouvementée [105]. Теперь я могу переложить большую часть трудов на ваши плечи. За моим партнером требуется надзор, но это я беру на себя. На мне будет также лежать забота об отношениях с полицией. Завтра вечером у нас будет начальник полиции. У него, кстати, очаровательная дочь. Жаль, что вы не католик, он был бы в высшей степени полезным тестем. Но, пожалуй, это еще поправимо.

— Вы говорите так, будто я собираюсь поселиться здесь до конца жизни.

— Я понимаю, в словах «до конца жизни» есть мрачный оттенок, почти как в выражении «пожизненное тюремное заключение». Но знаете, в здешних местах «до конца жизни» может с таким же успехом означать до конца дня, недели или месяца. Во всяком случае, умрете вы не в автомобильной катастрофе.

— Послушать вас, так подумаешь, что я молодой человек, ищущий приключений. О’Тул хочет, чтобы я отправился назад с завтрашним рейсом.

— Но вы теперь член нашей семьи. — Мистер Висконти положил мне на колено свою птичью лапу и даже слегка вонзил пальцы, чтобы я не вырвался. — В моем чувстве к вам есть что-то отеческое.

Он улыбнулся. Но если он хотел изобразить отцовскую нежность, то ему это не удалось — отсутствие зубов все испортило. Видимо, он заметил, что я гляжу ему в рот, и счел нужным объяснить:

— Когда-то у меня были превосходные протезы. Великолепные золотые коронки. Единственный вид драгоценностей, какие может носить мужчина и получать при этом одобрение женщин. Милые создания, им нравится касаться губками золота. К сожалению, наци в отношении золота были ненасытны, и, хотя я пытался соблюдать дружеские отношения, я счел, что будет безопаснее снять коронки. У одного офицера в гестапо был полный ящик зубов. Я заметил, что он всегда смотрит мне не в глаза, а в рот.

— И как вы объяснили отсутствие коронок?

— Я сказал, что обменял их на сигареты. Просто не представляю, что бы я стал делать без них, когда мне пришлось спасаться бегством. К моменту, когда я добрался до Милана и до иезуитов моего Марио, я уже спустил все коронки до единой.

Из дома вышла тетушка Августа и присоединилась к нам.

— Я тоже не прочь выпить, — сказала она. — Надеюсь, завтра будет хороший день. Столовую я оставляю пустой для танцев, если захотят танцевать. Твоя комната, Генри, имеет вполне жилой вид. Все подвигается довольно медленно из-за беспрерывных недоразумений. Я по привычке употребляю итальянские слова, и меня не понимают. Поневоле я озираюсь в поисках Вордсворта. Он каким-то образом всегда умел объяснить…

— Дорогая моя, мне казалось, мы условились не произносить его имени.

— Я знаю, но так нелепо в нашем возрасте осложнять себе жизнь ревностью. Представь, Генри, мистер Висконти всерьез заволновался, когда я рассказала про свою встречу на пароходе