только вывеска, методы остались теми же. Придется и нам действовать в том же направлении.

– Что ты имеешь в виду?

– Министр издал директиву: организовать сверхсекретное подразделение для ловли «чистильщиков» и их последующего уничтожения.

– Да было уже это при Жаренове!

– А теперь главными по формированию группы будем мы. Так что готовь кадры, Федорович, будем выполнять директиву. Кстати, до меня дошли слухи, что аналогичные группы сформированы и в Минобороны, и в ФСБ.

– Не по душе мне эта директива.

– Думаешь, мне по душе? Ведь «чистильщики» по сути делают нашу работу быстрее и качественнее нас. А мы их должны ловить… и уничтожать! В общем, давай действуй. – Генерал снова прихлопнул папку ладонью. – Да, я тут подумал… что, если поискать художника, который работает на «Чистилище»? Того, кто малевал им кинжал для эмблемы. Что «СК», что «ККК» – одна и та же стилизация, одна и та же рука.

– Мне бы твою голову, генерал! – оживился Агапов. – Горе-то без ума, то есть когда его нет, а не наоборот, как писал классик. Идея отличная, раскрутим непременно.

– Читай «ТВ-парк», и даже твои редеющие волосы станут блестящими и умными. А в нашей стране горе всегда было от ума, а не наоборот.

Агапов улыбнулся, вставая.

– Тогда я лучше останусь глупым.

– Послушай-ка, Федорович. – Синельников снова взялся за папку. – Я тут кое-что не понял в деле Голышева. Эксперт написал, что рана, от которой он скончался, очень странная. Что это значит?

Агапов виновато развел руками.

– Я не в курсе.

– Узнай и доложи. С этим делом, чувствую, мы еще повозимся.

* * *

Полковник Юрген Томас Юстович занимался любовью на квартире у подруги, когда мелодично прозвонил многоканальный радиотелефон. На пятой гамме полковник не выдержал, разнял объятия крутобедрой мускулистой гёрл, командирши женского батальона спецназначения «Щит», и добрался до телефона.

– Юрген.

– Полковник, Балуев ушел, – раздался в трубке голос Кийка, командира отряда «Анальгин».

У Юргена пропало желание продолжать приятное занятие.

– Все на сегодня! – сказал он девушке, а в трубку:

– Как это – ушел?

Девица сползла с кровати, обняла его сзади, перебирая пальчиками мужское естество.

– Убирайся! – рявкнул полковник, но, увидев изумление в глазах подруги, тут же смягчился. – Подготовь ванную, Татьяна, мне надо идти. – Повторил вопрос в трубку. – Как он ушел?

– Ему помогли.

– Кто?

– Не знаю, догнать не удалось, у них все было подготовлено. Но он и сам неплохой спец, спустился с двенадцатого этажа по балконам.

Юрген фыркнул.

– Он не просто спец, он ганфайтер, стрелок и боец высочайшего класса! Надо было перестраховаться и перекрыть все пути отхода.

– Ничего, достанем его в Рязани. Паспорт он, конечно, показал липовый, однако определить конуру, в которую он забился, будет несложно. Буду брать его вместе с Соболевым.

– Только учти урок: Соболев – «абсолютник», он не даст вам ни шанса, если сделаете ошибку. Но сперва попробуй его уговорить войти в команду. Балуева, кстати, тоже. Что еще?

– Мы засекли одного подозрительного молодца у квартиры депутата Свищова и проследили до интересного учреждения – школы русбоя. Оттуда он не вышел. Может быть, взять школу тихим штурмом?

– Ты где?

– На Русановке, с группой. Это будет и тренировкой, и показательным выступлением.

– Подождите, я сейчас подъеду.

Юрген быстро принял душ, оделся в полевую армейскую форму и встретил у входа свою любовницу, в таком же, как у него, пятнистом костюме.

– Можно, я с тобой?

Полковник хотел было ответить матом, но передумал: Татьяна Щекочихина владела всеми видами рукопашного боя и по кондициям не уступала тренированным мужикам.

– Поехали!

Через минуту «пикап» полковника мчался по ночным улицам Москвы в сторону Русановской набережной.

* * *

По положению начальник военной контрразведки мог требовать явиться к нему по вызову даже заместителей министра обороны, поэтому ничего удивительного не было в том, что он воспользовался своим правом, вызвав главного эксперта Минобороны полковника Громова и начальника Главного управления военно-технического сотрудничества Госкомоборонпрома полковника Тлеубаева.

Накануне Никушина самого вызвали в Главную военную прокуратуру, в ведении которой находилось не только Министерство обороны, но и ФСБ, ФАПСИ [94] и внешняя разведка, и имел неприятный разговор с Главным военным прокурором генерал-лейтенантом юстиции Пятковым Станиславом Игнатьевичем, а также со следователем по особо важным делам Васнецовым.

Следователей по особо важным не зря называли «живодерами», и Васнецов вполне оправдывал эту кличку на все сто процентов. Ушел из прокуратуры Никушин взмокший, как после парной, однако был не в обиде на коллег: оба радели за дело и были профессионалами жесткими и неудобными, однако педантичными и хваткими. Поговаривали, что их побаивается даже сам министр, везде имеющий свои глаза и уши, кроме прокуратуры.

Никушин вспомнил одно интервью с Пятковым в газете, после того как он проработал на посту Главного всего полгода.

– У вас много врагов, – констатировал тогда корреспондент. – Как вы к этому относитесь?

– Количество врагов прокурора – лучшая характеристика его работы, – ответил Пятков.

И он был прав: врагов у Главного военного прокурора было предостаточно. И еще он запомнил из того же интервью, что Пятков понимает власть «как повышенную ответственность перед обществом», хотя при этом наивным мечтателем и романтиком никогда не был.

Никушин заметил, как переглянулись вызванные им специалисты, и вернулся к действительности. Буркнул:

– Прошу прощения. Причин нашей встречи много, выделю главные. Клавдий Иванович, мои информаторы на местах докладывают, что руководство МЗК в Екатеринбурге пытается за спиной Госкомоборонпрома поставить за рубеж не экспортный вариант С-300, а полнокомплектный С-300-99 [95]. Вы курируете этот проект. Прошу разобраться еще до того, как будет заведено уголовное дело с грифом «разглашение государственной тайны».