короткой паузы.) Сын мой! Сыночек, единственный…

З а н а в е с.

Ласло Дюрко

МОЯ ЛЮБОВЬ ЭЛЕКТРА{177}

Перевод К. Рождественской.

Действующие лица

Э л е к т р а.

О р е с т.

Э г и с т.

К л и т е м н е с т р а.

Х р и с о т е м и д а.

Н е м о й.

Х о р (один мужчина).

Н а ч а л ь н и к  с т р а ж и.

Г р а ж д а н е, с о л д а т ы.

На всех актерах стилизованные белые одежды. Электра в черном.

Хор в обычном костюме, он сидит в кресле-качалке. Сцена разделена на площадки.

Часть первая

Сцена первая

Э л е к т р а, Х р и с о т е м и д а, Х о р.

Х р и с о т е м и д а. Ты ненормальная.

Электра молчит.

Ты меня слушаешь?

Э л е к т р а. Как выйду на площадь — одно и то же вижу у всех людей в глазах. И на лицах стражников написано, что они считают меня не в своем уме. И мать с утра до вечера то же твердит. Над люлькой она мне одну только песенку пела: ты ненормальная, Электра.

Х р и с о т е м и д а. А тебе никогда не казалось, что они правы?

Э л е к т р а. А вдруг они не правы?

Х р и с о т е м и д а. Все дураки и лгут, ты одна хорошая и чистая, не так ли?

Э л е к т р а. А если действительно все дураки и лгут и только я чистая?

Х р и с о т е м и д а. Праведных людей нет. Ни одного. Кроме тебя. Есть только Электра. Прекрасная Электра.

Э л е к т р а. Говорят, я непохожа на других. Ну, значит, или я праведная, или они. А если все-таки я?

Х р и с о т е м и д а. Знаешь что, лучше быть злодейкой, да со всеми вместе, чем чистой, да одной.

Х о р. Слышишь, Электра? Не для того рождается человек, чтобы отличаться от других. Запомни заповедь: быть, как другие.

Э л е к т р а. Сестренка, ты глупая гусыня. Ты повторяешь, что гогочут остальные.

Х р и с о т е м и д а. С тобою невозможно говорить.

Э л е к т р а. Правда? Все так считают. Только я слово скажу — в глазах у них ужас появляется, и меня тут же перебивают: с тобою невозможно говорить.

Х р и с о т е м и д а. Ты останешься одна как перст.

Электра молчит.

Х р и с о т е м и д а. Образумься же! Ты знаешь, что такое быть одной?

Э л е к т р а. Бывает, в сумерках, я стою, смотрю в окно с опаской, чтобы не сказали, что Электра подглядывает. И вижу, как играют дети в шарики в пыли. Молодые идут под ручку. Или старушка идет, ее поддерживает внучек. А я стою в комнате, наверху, прячусь за занавеской. Одна в комнате, одна во всем дворце, одна-одинешенька на всем свете.

Х р и с о т е м и д а. Вот видишь, ты, несчастная!

Э л е к т р а. Ну и что? Я вам не нужна? А вы кому нужны?

Х р и с о т е м и д а. Ты можешь наконец понять, что это не игрушки?

Э л е к т р а. В сундуке я нашла старую куклу. Не знаю, как она туда попала, мои сундуки пусты. На ней было красное платье и красный платочек. Я взяла ее на руки, стала баюкать, петь ей. Я ее раздела и уложила спать. Это, по-вашему, игрушки? Я выкинула куклу — зачем она мне?

Х р и с о т е м и д а. Электра, бога ради, пойми наконец — это последняя твоя возможность.

Э л е к т р а. Мать тоже говорила много лет подряд: это последний мой годочек, а там наступит старость. Проходит год, она глядится в зеркало и снова говорит: теперь последний мой годочек.

Х р и с о т е м и д а. Ты ведь знаешь Эгиста.

Электра молчит.

Ты знаешь Эгиста. Ты знаешь, он шутить не любит.

Э л е к т р а. Со мною шутки плохи.

Х р и с о т е м и д а. Смотри, еще сама захочешь, чтобы все обернулось шуткой.

Э л е к т р а. Эгист может убить меня. Может пронзить меня своим трезубцем, как нашего отца. Пусть привяжет меня к хвостам лошадей и они разорвут мое тело. Но пусть со мной не шутит.

Х р и с о т е м и д а. Гляди, Электра!

Э л е к т р а. Он царь. Он властен надо мной. Он может пытать меня. Но и под пыткой Электра останется Электрой. И мертвая Электра — это Электра.

Х о р. И мертвая Электра — это Электра.

Э л е к т р а. Он мне сладости приносил в детстве. А я кусала его за руки. Он выбирал мне самых красивых рабынь из пленниц, а я плевала им в лицо. Он присылал мне шелк и бархат, а я раздирала все на мелкие кусочки. Лучше будет ему убраться с моего пути.

Х р и с о т е м и д а. Послушай, безумная. Эгист решил так: если завтра на Празднестве ты не заговоришь, как все, он в тот же вечер выдаст тебя замуж.

Электра молчит.

Знаешь Лотоса, свинопаса? Он каждое утро выгоняет на пастбище со всего города свиней?

Электра молчит.

Он получает три золотых в год. Ест он хлеб с луком, а еще травы разные, что собирает на лугах. Одежду ему город покупает раз в пять лет. Правда, одежда полагается одному ему, город о жене его не станет заботиться.

Э л е к т р а. Взгляни на мое платье. Я буду его носить, покуда не истлеет. И сандалии у меня только одни. И ем я, только чтобы не умереть с голоду.

Х р и с о т е м и д а. Легко тебе говорить: только пожелай — и тебя оденут в пурпур, осыпят твою постель лепестками роз, принесут на подносах самые вкусные яства.

Э л е к т р а. Да мне ничего не нужно, понимаешь? Ты понимаешь, Хрисотемида? Не нужны мне богатые одежды, зачем мне мягкая постель, зачем диадема, мне только свобода нужна, Хрисотемида.

Х о р. Какая свобода, прекрасная царская дочь?

Э л е к т р а. Я — Электра. Я сброшу с себя одежды. Я сорву украшения. Я оттолкну от себя еду. Мне не нужно того, что не я.

Х о р. Но кто же ты, прекрасная царская дочь?

Э л е к т р а. Я — Электра. Богатство связало мне руки. Роскошь кандалами заковала ноги. Я человек, я не могу носить оковы.

Х р и с о т е м и д а. А если завтра Лотос бросит тебя на убогое ложе и сдерет с тебя платье? Если смердящий рот его станет искать твои губы и липкий его язык начнет заигрывать с твоим? Если волосатыми руками, которыми он оскопляет кабанов, он разопрет твои бедра и возьмет тебя силой?

Электра молчит.

Если палач будет рвать твое тело раскаленными щипцами, ты будешь ненавидеть палача. В объятиях Лотоса ты возненавидишь самое себя. И не его зловоние будет тебе претить, а запах собственного тела.

Электра молчит.

Х р и с о т е м и д а. Теперь ты молчишь? И не скажешь: что может царь со мною сделать?

Э л е к т р а. Мне нужно жить, пусть осквернят, обесчестят, затопчут в грязь. Мне нужно жить, хотя бы в муках. И я буду жить, пока не выполню свой долг.

Х р и с о т е м и д а. Опомнись, Электра, прошло пятнадцать лет с тех пор, как убили нашего отца.

Э л е к т р а. Пусть хоть сто пятьдесят. Время не загладит преступления. Преступление искупит только возмездие.

Х р и с о т е м и д а. Агамемнон мертв, черви давно съели его тело. А ты живешь, и тело твое розово. Какой же закон повелевает, чтобы живой пожертвовал собой ради покойного?

Х о р. Какой закон повелевает, о Электра, чтобы ты розовую плоть пожертвовала ради