Машины и другой транспорт, снабженный электронными схемами, попросту не заведутся, «умные» пистолеты превратились в обычные болванки, и весь набитый хитрыми технологиями особняк Мэннинга буквально замер.

И более того.

Под воздействием прибора в тысячах электронных схем и соединений по всему особняку вспыхнули крошечные пожары. Практически повсеместно в сотнях скрытых от глаза мест горел огонь; дым сгущался, просачиваясь повсюду. Брайсон вспомнил, что КГБ использовало это оружие, чтобы спровоцировать пожар в американском посольстве в Москве в 80-х годах.

Брайсон слышал крики, доносящиеся из зала приемов. «А вдруг Елена там?» – пришла ему в голову шальная мысль.

Он пробежал через помещение для банкетов и оказался на одном из балконов, опоясывавших огромный зал приемов. Внизу уже полыхало пламя, языки огня лизали стены. Повсюду был дым; гости в панике спешили к выходам из зала, колотили в двери, которые были закрыты наглухо. До Брайсона доносились отчаянные крики. По какой-то причине все двери, ведущие в зал, оказались автоматически заперты. Был ли виной тому сбой в электронной системе или же это была некая заранее запрограммированная мера безопасности?

Был ли сейчас в зале Уоллер? А Мэннинг?

А Елена?

– Елена! – закричал Брайсон, пытаясь перекрыть царящий в зале шум.

Ответа не последовало.

Либо Елены не было в зале, либо она не услышала его.

– Елена! – снова хрипло позвал Брайсон.

Ничего.

Брайсон ощутил прикосновение холодной стали клинка к шее в тот же самый момент, когда горячий шепот – несколько слов по-арабски – обжег его ухо. Семидюймовый армейский нож льнул к мягкой коже и нежным хрящам глотки, лезвие из высокоуглеродистой стали было острее, чем новенькая опасная бритва. Оно медленно скользило, обжигая кожу одновременно холодом и жаром, и там, где оно прошло, еще несколько мгновений ощущалось его касание. И когда оно вонзится в тело, боль будет недолгой, но пронзительно-острой...

И шепот:

– Цепь лжи коротка, Брайсон.

Абу.

– Я должен был покончить со всем в Тунисе, предатель, – прошипел арабский террорист. – Но теперь-то я не упущу такую возможность.

Брайсон застыл, чувствуя, как страх заставляет адреналин поступать в кровь в невероятных количествах.

– Если бы ты послушал... – почти беззвучно отозвался Брайсон, надеясь этими словами отвлечь внимание Абу хотя бы на пару секунд. Одновременно Брайсон извлек пистолет, висевший у него на боку, положил палец на спусковой крючок и неуловимым движением вскинул оружие, посылая пулю назад, в противника.

Раздался приглушенный щелчок. В пистолете не было патронов.

Ударом левой руки Абу вышиб у Брайсона пистолет; бесполезное оружие отлетело в сторону и с клацаньем упало на пол.

Брайсон отреагировал с запозданием, потеряв драгоценные секунды. Лезвие скользнуло по его шее, оставляя на коже кровавую черту; Брайсон вскинул правую руку, обхватив пальцами рукоять ножа и яростно, с вывертом дернул, стараясь разжать ладонь Абу. В то же самое мгновение Брайсон ударил Абу под правое колено каблуком ботинка, стараясь вывести врага из равновесия. Абу зарычал, а Брайсон неожиданно нырнул вниз, смещая центр тяжести и продолжая выкручивать рукоять ножа вместе с запястьем Абу.

Нож звякнул об пол.

Брайсон потянулся за оружием, но Абу оказался проворнее. Зажав нож в кулаке, словно кинжал, Абу нанес удар сверху вниз, погрузив клинок в мякоть левого плеча Брайсона.

Брайсон задохнулся. Резкая боль заставила его упасть на колени. Он нанес правой рукой удар в голову Абу, но тот легко ушел от выпада – он двигался без видимых усилий, почти танцуя. Судя по всему, он даже не вспотел в этой схватке. Абу переносил вес с одной ноги на другую, колени его были слегка подогнуты; вся его поза выглядела небрежной, почти расслабленной; в правой руке мерцал обагренный кровью нож. Брайсон с трудом поднялся на ноги и попытался ударить Абу под колено. Но тот отшагнул в сторону, заставив Брайсона потерять равновесие, захватил бьющую ногу и резко оттолкнул ее. Брайсон снова упал.

Казалось, Абу заранее знал, какое движение сделает Брайсон в тот или иной момент. Брайсон выбросил руки вперед, пытаясь поймать ноги Абу в захват, но тот просто впечатал локоть в затылок Брайсона и зажал его голову между своими коленями, а потом сбил его на пол. Брайсон упал, разбив рот; на языке ощущался мерзкий привкус крови, и ему подумалось, что один или два зуба наверняка выбиты. Рана в плече замедляла его реакцию. Брайсон постепенно слабел. Застонав, он выкинул вперед правую руку и захватил лодыжку противника; зажав ее согнутой в локте рукой, он начал выворачивать ногу Абу, пока тот не взвыл от боли.

Внезапно Абу сделал выпад, метя ножом прямо в сердце Брайсона. Тот уклонился, но недостаточно быстро – нож вошел ему в бок, между ребер. Боль была обжигающей, раскаленно-белой.

Опустив глаза, Брайсон понял, что произошло, схватился за рукоять ножа и дернул изо всех сил. Рывок отозвался болью во всех внутренностях, однако лезвие выскользнуло наружу. Брайсон вышвырнул нож за перила балкона, вскрикнув от боли: лучше всего было избавиться от этого оружия, с которым Абу так мастерски обращался. Нож ухнул в огненный ад; несколько мгновений спустя снизу донеслось приглушенное звяканье.

Теперь оба были безоружны. Однако Брайсон, лежащий на полу, раненный и ослабевший, явно проигрывал своему противнику. Более того, Абу был невероятно силен – его можно было бы сравнить с матерым питоном джунглей. Его небрежные, плавные движения, казалось, перетекали одно в другое. Брайсон попытался откатиться прочь, но Абу изо всех сил пнул его в живот. У Брайсона перехватило дыхание, он едва не потерял сознание, но все же сумел подняться на ноги и встал, шатаясь от боли и слабости.

Лицо Абу не выражало никаких чувств, по нему невозможно было прочитать, что он собирается сделать в следующую секунду. Когда Брайсон снова попытался ударить Абу в голову, тот молниеносно вскинул руки и перехватил запястья Брайсона, резко выкрутив их. Пытаясь заставить Абу разжать хватку, Брайсон попробовал ударить его коленями в живот, но Абу успел первым, ответив Брайсону точно таким же ударом, и швырнул его спиной на пол, по-прежнему продолжая выкручивать запястья.

Брайсон попытался подняться, но Абу припечатал его к полу, а затем, подпрыгнув, ударил Ника обеими ногами в грудь, обрушиваясь на него всей тяжестью своего тела. Брайсон застонал: он почувствовал – буквально услышал, – как сломались несколько ребер.

Абу еще раз ударил Брайсона, так что тот вновь рухнул лицом на пол. Обхватив рукой шею Брайсона, араб начал давить на его затылок согнутым локтем – это был задний удушающий захват. Одновременно Абу опустился на правое колено и подогнул левую ногу, занимая чрезвычайно устойчивую позицию. Одной рукой он начал подтаскивать Брайсона к своей левой ноге. Брайсон пытался подняться, но Абу каждый раз надавливал ему на шею локтем, не давая обрести точку опоры. Силы Брайсона были на исходе, он почти терял сознание. Приток кислорода к мозгу был перекрыт, в глазах замелькали черно-пурпурные точки...